Сущность и природа военно-научного познания. Мир стоит до рати, а рать до мира

ВЕСТНИК АКАДЕМИИ ВОЕННЫХ НАУК

№ 2(23)/2008

В. Ю. Балабушевич

профессор АВН;

А. И. Гурский

Почетный работник высшего

профессионального образования РФ,

кандидат философских наук, доцент,

профессор АВН

К вопросу о взаимодействии философского знания и военного дела

Различные аспекты проблемы, рассматриваемой в настоящей статье, активно обсуждалась исследователями в 60-80-е годы XX века. Но распад СССР, смена мировоззренческих, политических, идеологических, экономических и иных ориентиров, состояние перманентного реформирования политической системы и военной организации российского общества оттеснили обозначенную нами проблематику на периферию философских и научных интересов.

Однако логика развития военно-политических процессов, актуализация задач обеспечения военной безопасности страны объективно требуют обсуждения вопроса о месте и роли философии применительно к области военного дела. Авторы выносят на суд читателей свои соображения по этому вопросу, надеясь на их заинтересованное обсуждение научной военной и философской общественностью.

В контексте наших рассуждений военное дело рассматривается в качестве специфической сферы человеческой деятельности, связанной с подготовкой и ведением войн и вооруженной борьбы. Будем исходить из того, что военное дело включает в себя две области (сферы), тесно взаимодействующие и взаимопроникающие друг в друга - теоретическую и практическую. Применительно к современному этапу развития военного дела целесообразно говорить о противоречивом единстве военной теории и военной практики как двух сторонах единого целого.

На бытовом уровне нередко можно услышать заявления о том, что феномены философии и военного дела настолько далеки друг от друга, что не имеют никаких точек соприкосновения. Предполагается, что философия и военное дело - это разные стороны служения обществу, различающиеся по своим целям, содержанию, методам и результатам деятельности и персонифицирующиеся в разных людях.

Но не будем торопиться с окончательными выводами. Обратим внимание на факты, лежащие, как говорится, «на поверхности»:

Многие философы оказались не чужды практике военного дела и, выполняя свой гражданский долг, зарекомендовали себя прекрасными воинами, вспомним, хотя бы, Сократа и Платона1;

Становление военно-теоретической мысли протекало при деятельном участии философов, так, например, Ксенофонт Афинский, один из учеников Сократа, написал трактат «Об управлении конницей»;

Постепенно выяснилось, что объекты исследования философов и военных теоретиков могут частично совпадать; такие феномены как социальное насилие, война, мир, вооруженная борьба, армия всегда привлекали внимание западных и отечественных мыслителей (И. Кант, Н. Макиавелли, К. Маркс, Ф. Энгельс, В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин и др.); в общем массиве философского знания со временем структурировались такие специфические области как «философия войны», «философия армии»;

Теоретики военного дела часто поднимались до уровня философского обобщения результатов исследований войны и вооруженной борьбы как эмпирических явлений; можно утверждать, что военно-философские идеи немецкого генерала Карла фон Клаузевица2 в значительной степени предопределили направленность и характер военно-философского дискурса XIX-XX веков;

Выступая в качестве советников политических лидеров, а то и в роли самих политиков, входя в различного рода экспертные группы, советы, футурологические центры, философы оказывали и оказывают влияние на развитие военного дела через формирования военных доктрин, основ военной политики и военно-политической стратегии;

С другой стороны, военные, приходя в политическую власть, внедряясь в политическую элиту общества, имеют возможность оказывать определенное воздействие на функционирование и развитие всей духовной сферы жизни общества, включая философию;

Наконец, можно привести высказывания военных профессионалов, свидетельствующие о высокой оценке ими значения философского знания; так Александр Македонский признавал огромное влияние на него философии своего учителя - Аристотеля: «я чту Аристотеля, - говорил полководец, - наравне со своим отцом, так как если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю обязан всем, что дает ей цену»3.

Приведенные выше примеры позволяют сформулировать вывод, принципиальный для наших дальнейших рассуждений: представление о философии и военном деле как о далеких и несоприкасающихся друг с другом сферах деятельности является глубоко ошибочным. На самом деле философия и военное дело теснейшим образом взаимодействуют в рамках единого целого - социума.

Философия неразрывно связана с теорией и практикой военного дела - это обстоятельство часто недооценивается как представителями философской мысли, так и профессиональными военными. Философы обычно вежливо ссылаются на свою занятость традиционными философскими проблемами и невозможность в силу этого снисходить до конъюнктурных политических и военных проблем. А военные настаивают на «ненужности» для них философии, поскольку от нее нет реальной пользы на поле боя. Однако, на наш взгляд, обе эти позиции не выдерживают серьезной критики. Сторонникам первой из них можно возразить, что для философии нет запретных или нежелательных тем. Приверженцам же второй позиции можно напомнить тривиальную истину: «нет ничего практичней хорошей теории».

В первом приближении может показаться, что взаимодействие философии и военного дела обусловлено исключительно субъективными обстоятельствами, а именно внутренними духовными импульсами и побуждениями представителей философского и военного «цехов». Но взаимодействие философии и военного дела не связано только с интересом тех или иных философов к феноменам войны и военного дела или индивидуальными симпатиями отдельных специалистов военного дела к миру философии. Такое основание было бы слишком хрупким и ненадежным.

На самом деле процессы взаимодействия философии и военного дела детерминированы, прежде всего, факторами объективного характера, требующими более внимательного рассмотрения.

Война и военное дело возникают в период разложения первобытного строя и перехода к раннеклассовому обществу. Первоначально военная деятельность носила исключительно практический характер, но в ее рамках всегда функционировали определенные знания. По мере усложнения военной практики увеличивался и объем знаний, необходимых для ведения вооруженной борьбы. Старые, умудренные опытом воины начинают выполнять функции сохранения и передачи военного знания. В силу этого новые поколения воинов могут пользоваться опытом своих предшественников, воспроизводя определенные уже существующие образцы воинской деятельности. Трансляция опыта военно-практической деятельности возможна лишь при условии возникновения такой специфической деятельности, где объектом является не «живой враг», а знания о средствах и способах его уничтожения. В качестве основного продукта подобной военно-духовной деятельности выступает описание деятельности субъектов военной практики, позволяющее воспроизводить эту деятельность в новых условиях и с максимально возможной эффективностью. Таким образом, военные знания выделяются из военной практики, превращаются в своего рода надстройку над ней и начинают обслуживать ее потребности.

Зарождающееся военное знание первоначально функционирует в религиозно-мифологической форме. Однако постепенно складывается противоречие между религиозно-мифологической формой существования военного знания и потребностями общества в совершенствовании военного дела, внутренней логикой его развития. Это противоречие разрешается на путях рационального познания феномена войны и вооруженной борьбы. Уже начиная с VI-V вв. до н. э., можно вести речь о первых попытках теоретического осмысления войны и военного дела.

Но как только военно-теоретическая деятельность обособляется в качестве самостоятельного вида духовной деятельности, возникает объективная потребность ее собственного осмысления, методологического обеспечения. Эту миссию и берет на себя философия, которая выступает как свободная и универсальная теоретическая рефлексия (т. е. размышление) над всей культурой, всем ее содержанием и всеми тенденциями ее развития. И по аналогии с тем, как для обслуживания военно-практической деятельности с необходимостью возникает военно-теоретическая деятельность, так, в свою очередь, над деятельностью военно-теоретической с необходимостью «надстраивается» обеспечивающая ее бесперебойное и эффективное функционирование деятельность военно-философская.

Приведенные нами аргументы свидетельствуют о том, что взаимодействие философии и военного дела обусловлено факторами как субъективного, так и объективного порядка.

Поставим, далее, вопрос о характере воздействии философии на военное дело. Связь философии и военного дела в принципе носит такой же характер, как и связь философии с любой областью конкретного теоретического знания и практической деятельности. Воздействие философии на военное дело носит неоднозначный характер и может быть конкретизировано применительно к его структурным элементам. Рассмотрим сначала, какую роль философия играет по отношению к военной теории, а затем решим аналогичную задачу по отношению к военной практике.

Военно-теоретическая деятельность отличается многообразием, но свое концентрированное выражение она находит в развитии военной науки, занимающей ведущее место в системе знаний о войне. Объектом военной науки является война, а ее предметом выступает, прежде всего, вооруженная борьба и способы ее ведения.

Наука - это сфера специализированной деятельности людей по получению объективно достоверных знаний о действительности. Чтобы понять механизм влияния философии на науку следует рассмотреть общую структуру научного познания. Она включает в себя два уровня научного исследования: эмпирический и теоретический, а также основания, на которые они опираются4.

На эмпирическом уровне исследования вооруженной борьбы отражаются ее внешние свойства и признаки в условиях непосредственного контакта исследователя с объективной действительностью войны. Эмпирическое знание существует в форме суждений.

Теоретический уровень исследования - это следующая ступень познания вооруженной борьбы, имеющая место в условиях отсутствия непосредственного контакта с объективной действительностью. На теоретическом уровне осознается сущность вооруженной борьбы, познаются ее причинно-следственные, структурно-функциональные, пространственно-временные, генетические и другие виды связей. Теоретическое знание существует в форме системы категорий, законов и принципов.

Основания научной деятельности включают в себя три главных компонента: идеалы и нормы исследования, научную картину мира и философские основания науки.

Первый блок оснований науки - это идеалы и нормы исследовательской деятельности, в которых выражены представления о целях научной деятельности и способах их достижения. Идеалы и нормы военно-научного исследования обусловлены общим уровнем развития общества, потребностями в адекватном осмыслении феномена войны, политическими и иными интересами определенных классов и социальных групп, философской и мировоззренческой культурой исследователя, чрезвычайной сложностью войны как объекта познания.

Второй блок оснований науки составляет научная картина мира. В развитии современных научных дисциплин особую роль играют обобщенные схемы - образы предмета исследования, посредством которых фиксируются основные системные характеристики изучаемой реальности. Эти схемы можно назвать картиной исследуемой реальности. Военная наука не может решать стоящие перед ней задачи, не опираясь на подобного рода обобщенные, системные характеристики войны и вооруженной борьбы как ее важнейшей подсистемы. Формирование подобного рода схем невозможно без философии.

Третий блок оснований науки представляет собой философские основания науки. Философские основания науки не следует отождествлять с общим массивом философского знания. Из огромного числа философских проблем и вариантов их решения наука использует в качестве обосновывающих структур лишь некоторые философские идеи и принципы, востребованные для теоретического объяснения и осмысления феномена войны в данных конкретно-исторических условиях.

Философия, реализуя свои функции, принимает деятельное участие в формировании оснований военной науки, пронизывает весь процесс исследования войны и вооруженной борьбы на его эмпирическом и теоретическом уровнях.

Результатом военно-научного познания выступает военно-научное знание, в структуру которого можно выделить три уровня: 1) эмпирическое знание о вооруженной борьбе; 2) теоретическое знание о вооруженной борьбе; 3) философские выводы и обобщения (своего рода «надстройка» над первыми двумя уровнями).

Таким образом, философия влияет не только на процесс «получения», но и на процесс «обработки» уже полученного военно-научного знания, обеспечивая процесс его «вписывания» в более широкие системы знаний о социальной реальности.

Военная мысль с момента своего зарождения была связана с развитием философии. Философские воззрения теоретиков военного дела всегда выступали в качестве методологической и мировоззренческой основы их военных взглядов, придавали определенную направленность развитию и совершенствованию военной мысли, обогащали ее. И в этом смысле можно утверждать, что союз философии и военной науки - необходимое условие познания войны, вооруженной борьбы и военного дела в целом.

Вполне естественно, что военный теоретик не может и не должен иметь дело со всем объемом философского знания, накопленным за две с половиной тысячи лет существования философии. Исследователь всегда ориентируется на вполне конкретные философские учения, использует методологию, разработанную в рамках тех или иных философских школ, течений и направлений, осмысливает полученные результаты, опираясь на определенные философские парадигмы.

Плюралистичность философии делает возможным существование несовпадающих подходов к рассмотрению проблем войны и вооруженной борьбы. Принятие военным теоретиком в качестве исходных тех или иных философских схем (онтологических, и гносеологических, прежде всего) во многом предопределяет логику военно-научного исследования, его инструментарий, получаемые результаты и их интерпретацию. Обратимся к некоторым примерам.

Ориентация военного теоретика на принципы философского материализма или философского идеализма имеет далеко идущие последствия и приводит к диаметрально противоположным выводам относительно соотношения материального и идеального, объективного и субъективного в войне и вооруженной борьбе. В конечном счете, возникают совершенно различные версии решения вопросов о происхождении войны как социально-политического феномена; механизме порождения конкретной войны; причинах побед и поражений, движущих силах, сущности и содержании войны; месте и роли вооруженной борьбы в общей структуре войны; соотношении человека и военной техники; диалектике средств и способов вооруженной борьбы, сущности и структуры военной мощи государства и боевой мощи вооруженных сил и др.

Выбор между гносеологическим оптимизмом и гносеологическим пессимизмом, осуществляемый в процессе познания, также оказывает серьезное воздействие на объяснение и понимание феноменов войны и вооруженной борьбы. Сторонники гносеологического оптимизма исходят из принципиальной познаваемости явлений войны и вооруженной борьбы, настаивают на способности человеческого разума отражать объективные законы возникновения, функционирования, развития войны и вооруженной борьбы, несмотря на исключительную сложность данных феноменов. Теоретики же, разделяющие установки гносеологического пессимизма, декларируют безуспешность всех усилий познать сущность войны и вооруженной борьбы. Война была, есть и будет тайной для человека, - полагают они, - если мы что-то и можем знать о войне, то наши знания будут ограничены лишь внешней стороной войны; человеческие представления о войне всегда неполны, неточны, изменчивы.

Принятие исследователем позиций рационализма означает его безусловную веру в силу и мощь познающего разума, его способность осуществить прорыв от незнания к знанию в сфере войны и военного дела, ставку на теоретические исследования феноменов войны и военного дела. И, напротив, солидарность исследователя с установками иррационализма предполагает недоверие к разуму человека, его творческим возможностям. В связи с этим, на первый план в качестве средств и способов познания явлений войны и военного дела выходят мистика, интуиция, озарение и т. д., а ценность и эффективность теоретического исследования подвергается сомнению.

Многое в деятельности исследователя зависит и от его методологического выбора в пользу диалектики или метафизики. Диалектический подход к явлениям войны и вооруженной борьбы позволяет понять сложность, противоречивость, динамизм названных феноменов, раскрыть сложную систему внутренних и внешних связей войны и вооруженной борьбы. Война предстает перед последователем диалектики как явление исторически преходящее, изменяющееся, находящееся в процессе постоянного становления, развития. Если исследователем-диалектиком война рассматривается в аспекте ее изменчивости, то метафизически ориентированный взгляд военного теоретика нацелен, прежде всего, на выявление в войне и военном деле аспектов устойчивости. Сторонники метафизического подхода часто рассматривают войну, военное дело как явления вечные, неизменные, внеисторические. Так, известный военный теоретик и историк Антуан Анри Жомини (1799-1869) писал: «Военное искусство существовало во все времена, и особенно стратегия была одной и той же как при Цезаре, так и при Наполеоне»5.

Существенное влияние на теоретическое осмысление войны оказывают идеи детерминизма и индетерминизма. Сторонники детерминизма склонны рассматривать войну как причинно обусловленное социальное явление, признавать существование объективных законов войны и вооруженной борьбы. Исследователь же, разделяющий индетерминистские установки, рано или поздно приходит к отрицанию объективных закономерностей войны и вооруженной борьбы, абсолютизации роли случайности и игнорированию роли необходимости в сфере военного дела. Ход и исход войны в этом случае полагается зависящим от «игры случая». Немецкий военный теоретик Карл фон Клаузевиц (1780-1831) утверждал: «Война - область случайности… Понятие закона в смысле познания на войне является почти лишним, ибо сложные явления войны недостаточно закономерны, а закономерные недостаточно сложны… ведение войны не знает утверждений достаточно общих, чтобы заслужить название закона»2.

Согласие исследователя с принципом сциентизма предполагает признание решающей роли науки, ее методов в изучении феномена войны и в преобразовании военной практики. Принятие же принципа антисциентизма приводит, в конечном счете, к принижению роли науки в военном деле, деинтеллектуализации всей сферы военной деятельности.

Обратим внимание еще на два обстоятельства принципиального характера.

Во-первых, ни одна философская доктрина не может претендовать на обладание истиной в последней инстанции. Так, через всю историю философии проходит противостояние материализма и идеализма. Традиционно одни философские проблемы более глубоко рассматривались в рамках материализма, другие - в рамках идеализма. Следует помнить, что и материалисты, и идеалисты внесли свой достойный вклад в сокровищницу человеческой мысли, в осмысление проблем мира, войны и армии. В прошедшем ХХ веке отечественная военная теория во многом базировалась на идеях и принципах диалектико-материалистической философии. Поиск методологических ориентиров осуществлялся, прежде всего, в философских трудах К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. В. Плеханова, В. И. Ленина, их учеников и последователей. Однако нельзя забывать об оригинальных военно-философских идеях, сформулированных представителями русского идеализма - В. С. Соловьевым, Н. А. Бердяевым, И. А. Ильиным и многими другими. Для понимания сложнейших и динамичных процессов, происходящих сегодня в военной сфере, необходимо опираться на все богатство мировой и отечественной военно-философской и военно-научной мысли.

Во-вторых, следует различать мировоззренческий и методологический плюрализм в обществе и возможный эклектизм взглядов конкретного индивида. Плюрализм, как правило, свидетельствует о здоровье общества, философии, науки; а эклектизм воззрений конкретного человека - это уже своего рода «диагноз», свидетельствующий о недостаточно высокой философской и методологической культуре личности. Если у исследователя в голове сплошная мешанина из идей, мыслей, принципов, принадлежащих различным философским традициям, методологическим школам, то это и есть эклектика. Механическое соединение несоединяемого, беспринципное жонглирование принципами под лозунгом плюрализма не могут приблизить нас к адекватному пониманию войны и вооруженной борьбы.

Вполне можно согласиться с точкой зрения известного российского военного теоретика, профессора С.А. Тюшкевича: «Познание законов войны (и вооруженной борьбы) существенно зависит от того, насколько полно и всесторонне изучена война как историческое, социально-политическое явление, насколько правильно выявлены ее движущие силы, противоречия и т.п.; от степени (меры) понимания сущности и динамики многообразных отношений в обществе, особенно проблемы мира и войны, тенденций развития международных отношений; от избранной методологии, гражданской позиции исследователя, его морально-нравственных качеств»6.

В системе военного дела особо важное значение имеет военная практика. С точки зрения философии, практика - это целенаправленная, предметно-чувственная деятельность человека по преобразованию материальных систем7.

Военная практика выступает как сложная многоплановая, противоречивая и динамичная область общественной практики. В содержательном плане военная практика представляет собой единство практики вооруженной борьбы, а также военно-экономической, военно-политической, военно-медицинской, военно-хозяйственной, военно-спортивной и иных видов практики. Практика вооруженной борьбы, являясь своего рода ядром военной практики, включает в себя боевую практику (практику военного времени) и учебно-боевую практику (практику мирного времени).

Для наших рассуждений немаловажно то обстоятельство, что практическая деятельность может быть рассмотрена как сложно организованная сеть различных актов, в которой выделяются субъективная и объективная (предметная) стороны. Другими словами, деятельность регулируется как субъективными (идеологическое, моральное, психологическое и интеллектуальное состояние людей как субъектов деятельности), так и объективными (условия жизнедеятельности людей, которые неподвластны их сознанию) факторами. Субъективные и объективные факторы тесно связаны между собой. Их роль и взаимоотношения могут существенно различаться применительно к различным типам и видам деятельности и применительно к переживаемому времени.

Рассмотрим более подробно регуляцию военно-практической деятельности субъективными факторами и проследим место и роль в этом процессе философии.

Во-первых, деятельность всегда регулируется определенными ценностями. Ценность определяется ответом на вопрос: «для чего нужна та или иная деятельность?».

Ценностью является для человека все, что имеет для него определенную значимость, личностный или общественный смысл. Человек живет в мире, который представляет собой мир ценностей. В известном смысле можно сказать, что ценность выражает способ существования личности. Но вокруг себя и в себе самом человек находит, как правило, множество ценностных ориентаций, иногда плохо согласовывающихся друг с другом, и множество мнений о мире, одни из которых почему-то считаются истинными, а другие ложными8. Человек обречен на ситуацию постоянного выбора, он осуществляет этот выбор и несет за него ответственность перед самим собой и другими людьми. Вот здесь и возникает, причем независимо от индивидуального отношения индивида к философии, традиционные философские проблемы, связанные с выявлением предельных оснований человеческого бытия.

Мир ценностей разнообразен и неисчерпаем. Индивид принимает или отвергает ту или иную систему ценностей, модернизирует, трансформирует, адаптирует ее к условиям индивидуального бытия. Ориентируясь на определенные ценности, человек осуществляет поиск смысла жизни. То, что мы называем смыслом жизни, является, по существу, личностной интерпретацией системы ценностей, функционирующих в обществе. А характер самой интерпретации определяется той философией, которую использует субъект, может быть даже в неявном виде.

Ценностные предпочтения индивида окрашивают его деятельность в определенные цвета, существенно трансформируя ее качество и эффективность. Выполняя одинаковую «работу», индивиды могут существовать в абсолютно разных измерениях, в различных «мирах». Так, по содержанию деятельность субъектов военной практики во многом является однотипной, а ее «ценностное измерение» в значительной степени индивидуализировано. В процессе боевой деятельности человек убивает других людей, используя самые совершенные технологии убийства. Но при этом каждый участник вооруженной борьбы имеет собственное представление о том, что он собственно делает. Один человек полагает, что защищает свою Родину, ее свободу; второй - выполняет приказ; третий - зарабатывает деньги на собственное существование; четвертый - спасает свою жизнь; пятый - утверждает свое превосходство; шестой - удовлетворяет свои низменные потребности в насилии и т. д. Трудно ожидать, что эти люди с оружием в руках, но с разными ценностными предпочтениями способны на одинаковую самоотдачу на поле боя. Едва ли наемник, видящий в войне только средство обогащения, способен подняться до уровня жертвенности воина, защищающего будущее своей семьи, народа, культуры.

Смысложизненные проблемы возникают в любой сфере деятельности, но особо значимы они для военной сферы - ведь военный человек решает задачи, поставленные государством, в условиях постоянного риска для собственной жизни. Военная профессия требует от человека полной самоотдачи, способности к самопожертвованию во имя интересов государства, высокой духовности и четкой жизненной позиции.

Офицер должен быть в состоянии не только соответствующим образом решать вопрос о смысле собственной жизни, вырабатывать у себя определенную систему ценностей, но и формировать ценностные установки и ориентиры своих подчиненных. Командир учит и воспитывает вверенный ему личный состав. И чем эффективнее он будет это делать, тем большую силу будет представлять возглавляемый им воинский коллектив.

Во-вторых, деятельность во многом определяется ее целями. Цель - отвечает на вопрос «что должно быть получено в деятельности?», цель - это идеальный образ продукта (результата деятельности); она воплощается, опредмечивается в продукте, который выступает результатом преобразования предмета деятельности.

Целеполагание - неотъемлемый аспект деятельности. Цели деятельности формируются на базе потребностей и интересов. Потребность - это нужда человека в объектах, необходимых для его существования, выступающая в качестве основы деятельности людей, стимула к совершению тех или иных действий. Будучи осознанной, потребность превращается в интерес. Интерес - это результат субъективации потребностей, заинтересованность субъекта деятельности в чем-либо.

Для военно-практической деятельности характерна предельная решительность целей, стоящих перед ее субъектами. Это касается как целей войны в целом, так и целей вооруженной борьбы. В качестве целей боевой практики, например, можно назвать: а) уничтожение противника или нанесение ему неприемлемого ущерба; б) защиту от вооруженного воздействия противника.

Субъект военной практики в процессе целеполагания сталкивается с рядом проблем, требующих философского осмысления. К таким проблемам относятся:

а) проблема адекватности целей объективным условиям деятельности и возможностям субъекта деятельности - мы свободны в выборе целей деятельности, но эта свобода ограничена объективными, т. е. от нас не зависящими, обстоятельствами (так цели военного строительства определяются военно-политическим руководством страны в соответствии с характером внешних и внутренних военных угроз, экономическими и иными возможностями государства и, кроме всего прочего, зависят от адекватности оценок как угроз, так и возможностей на них реагировать);

б) проблема соотношения целей и средств их достижения - военный профессионал должен сформулировать собственную позицию в отношении двух принципиальных проблем: справедлива ли по отношению к военной практике формула «цель оправдывает средство»? и допустимо ли выдвижение военно-политических и боевых целей в случае отсутствия адекватных средств их достижения?;

в) проблема «цены» успеха - любой военнослужащий знает, что боевые приказы не обсуждаются, а выполняются, но достижение желаемого результата «любой ценой» может дискредитировать и саму цель; всем известно выражение «пиррова победа» - победа, не оправдывающая понесенных за нее жертв, и не случайно мудрый стратег М. И. Кутузов в тяжелом 1812 г. отказался от обороны Москвы во имя спасения России;

г) проблема выбора приоритетных целей деятельности - субъект деятельности, как правило, имеет дело не с одной целью, а с определенным «набором» целей; поэтому возникает необходимость определить последовательность реализации целей, выявить «главное звено», чтобы не распылять имеющиеся силы и ресурсы.

В-третьих, характер деятельности во многом зависит от знаний, навыков и умений, освоенных субъектом и отвечающих на вопрос «каким образом может осуществляться деятельность?».

Философская культура офицера обеспечивает ему возможность решения ряда задач:

Освоение уже разработанных и апробированных методов деятельности в той или иной сфере действительности;

Выбор методов деятельности, адекватных поставленной цели, ценностным установкам, объективным и субъективным условиям бытия;

Конструирование новых, не имеющих аналогов в прошлом опыте, методов деятельности, или комбинирование старых, использованных ранее методов и приемов;

Оценка эффективности применяемых методов и внесение соответствующих корректив в используемую методологию;

Выявление методологических аспектов различных видов деятельности9.

Естественно, что качество решения этих задач офицером может быть различным. От этого зависит, будет ли в его деятельности доминировать шаблон, схематизм или он окажется способен к инициативе, творчеству на поле боя, в процессе подготовки личного состава. Напомним, что для военной практики характерно единство поисковой (творческой) и стандартизированной (стереотипно-механической) практики, при явном преобладании первой.

Деятельность офицера сложна и многогранна. Но, прежде всего, он предстает перед нами в двух ипостасях: как военный управленец (руководитель боя) и как педагог (руководитель и организатор процесса обучения и воспитания подчиненных). Вполне можно согласиться с замечанием великого немецкого философа Иммануила Канта (1724-1804): «Два человеческих изобретения можно считать самыми трудными, а именно: искусство управлять и искусство воспитывать…»10. Соответственно, в структуре профессиональной подготовки офицера на первый план выдвигается овладение методологическими основами именно управленческой и педагогической деятельности.

В-четвертых, на направленность, характер, эффективность деятельности оказывает воздействие психологические состояния индивида, особенности функционирования его сознания.

Философия - это, прежде всего, рефлексивное мышление. Овладение методологией рефлексивного мышления имеет исключительное значение для военного специалиста. Способность к глубокому самоанализу, адекватным самооценкам - одно из профессиональных качеств офицера. Заниженные самооценки приводят к неверию в собственные силы, переоценке возможностей противника, неуверенности и робости при организации боевых действий, управлении подчиненными на поле боя, преувеличенному вниманию к формальной стороне дела. Завышенные самооценки, наоборот, ведут к самоуверенности, самодовольству, недооценке противника и принятию волюнтаристских, авантюристических решений. Только взвешенные оценки собственного потенциала, глубокий учет собственных сильных и слабых сторон, достоинств и недостатков (а недостатки, как известно, являются прямым продолжением наших достоинств) дают возможность офицеру эффективно выполнять свои многообразные и многотрудные обязанности, избегая как догматизма, так и волюнтаризма.

Кроме того, следует иметь в виду, что многие проблемы, с которыми сталкивается военнослужащий, имеют не внешний, а внутренний источник. Человек часто «мучается не от того, что не может справиться с внешними проблемами, а от того, что не может справиться с самим собой, со своими мыслями, со своим сознанием. Поэтому и решение внешних проблем дается ему с таким трудом»11. Следовательно, военный профессионал должен в совершенстве владеть методологией самоанализа, управления своими психическими и духовными состояниями.

В-пятых, в качестве регулятора деятельности человека и его поведения выступает бессознательное.

Долгое время философы рассматривали человека как существо исключительно рациональное. Предполагалось, что его поведение, деятельность и само бытие обусловлены исключительно разумом, интеллектом. Но оказалось, что сознание человека составляет незначительный фрагмент человеческой субъективности. По утверждению Зигмунда Фрейда (1856-1939) лишь малая часть человеческой души освещена светом сознания. Основной же массив психической деятельности остается неосознанным.

Грань между осознанным и неосознанным весьма подвижна: то, что раньше было неосознанным, может осознаваться, а то, что было предметом пристального внимания со стороны разума, может уходить в тень. Свои эмоции, интуитивные догадки человек со временем может осмыслить, разобраться в мотивах своих иногда недостаточно обдуманных поступков. Наоборот, с формированием «автоматизмов» происходит перевод их в сферу неосознанного (выработка навыков выполнения строевых приемов, заряжания и разряжания оружия, использования средств защиты и т.п.). Сказанное не означает, что в случае неосознанных актов человек не получает из внешнего мира необходимой информации. Просто она не осознается, обрабатываясь и используясь на самых различных уровнях центральной нервной системы, включая подкорку и спинной мозг.

Именно философия помогает узнать о природе бессознательного (следует признать, что мы крайне мало знаем о себе и о глубинных пластах своей собственной психики), его содержании и функциях, понять место и роль неосознанного в военной практике, дает возможность учесть фактор неосознанного в процессе планирования боевой деятельности.

Чтобы адекватно оценить влияние философии на военно-практическую деятельность, следует обратить внимание на человека как субъекта этой деятельности. Понимание необычайной сложности человека всегда было присуще религиозной и философской мысли. Еще в рамках иудео-христианской традиции выделялись три части человека как целостного феномена: дух, душа и тело. Проиллюстрируем эту мысль с точки зрения рассматриваемых нами проблем.

Дух - это сфера ценностей и идеалов неутилитарного характера. В духе человек поднимается до определения и уяснения высших ценностей, мысленно освобождаясь от рутины повседневности. Результатом духовного поиска является формирование принципов, которые человек считает незыблемыми и во имя которых он порой готов пожертвовать своей жизнью. Широко известны слова генерала Дмитрия Михайловича Карбышева (1880-1945), погибшего в фашистских застенках, но не изменившего своей Родине: «Принципы не выпадают вместе с зубами от недостатка витаминов в лагерном рационе». Многие теоретики и практики военного дела склонны рассматривать зависимость хода и исхода войны от состояния духа противоборствующих сторон в качестве одного из объективных законов войны. Вот, например, что говорил выдающийся русский философ Иван Александрович Ильин (1883-1954) о роли мировоззренческой, духовной составляющей военного дела: «Военное воспитание, оторванное от чувства духовного достоинства, есть воспитание к систематическому и беспринципному убийству, но это уже не воспитание души, а ее нравственное умерщвление и духовное извращение. Именно поэтому военная подготовка нелепа и гибельна вне духовного воспитания человека... воин вне духовного самоутверждения есть реальная опасность для своей Родины и своего государства»12.

Душа - это сфера непосредственных переживаний, впечатлений, мыслей человека. Душа более подвержена колебаниям, более подвижна и противоречива чем дух. Действия воина и воинских коллективов протекают в сложнейших условиях: непосредственная угроза для жизни и существования субъектов военной практики; груз психологической ответственности, особая «цена» ошибок на поле боя; «злонамеренность» противника; динамизм обстановки и пр. В этих условиях многое зависит от «душевного состояния» человека на войне. Военный профессионал в самой сложной обстановке должен уметь владеть собой, контролировать свои мысли, чувства, состояния. Вера в свои силы, возможности, в правоту дела, которому воин служит, позволяют ему творить подлинные чудеса, и тому мы можем найти огромное число подтверждений в истории войн и военного искусства: от трехсот спартанцев царя Леонида, вставших на пути персидской армии Ксеркса, до двадцати восьми героев-панфиловцев, преградивших путь фашистским танкам на Москву. Целенаправленная работа над психикой, сознанием воинов и воинских коллективов, сохранение психического здоровья военнослужащих - одно из главных направлений деятельности командиров и начальников, а ее методологической основой выступают, прежде всего, философское учение о сознании, философская антропология.

Тело - это материально-вещественная сторона человека. Телесные характеристики воина оказывают существенное влияние на эффективность и качество его боевой деятельности.

Именно философия помогает решить проблему взаимной зависимости духовного, душевного и телесного начал в человеке. В истории философской мысли эта проблема обычно формулируется как вопрос о соотношении духа и тела. Вполне очевидно, что субъектом военно-практической деятельности выступает не бесплотный (бестелесный) дух и не само по себе тело (биологический организм). В качестве такового субъекта следует рассматривать человека в единстве его духовной, душевной и физической сторон. Отсюда вытекает идея комплексного (интегрального) подхода к процессу обучения и воспитания личного состава.

Военнослужащий - это человек, который должен убивать других людей по приказу государства, во имя государства, делать это максимально эффективно, используя специально разработанные для этой цели технологии, и готовый умереть, выполняя поставленные перед ним задачи. Но отечественная военно-философская мысль всегда исходила из того, что воин - это не механизм для убийства, а гражданин, патриот своей Родины, живущий одной жизнью со своим народом и выполняющий нелегкую работу во имя его будущего.

Таким образом, из трех обозначенных нами структур человека две (душа и дух) испытывают непосредственное воздействие со стороны философии, а третья (тело) - опосредованное.

Рассмотрев воздействие философии на военную теорию и военную практику, перейдем к итоговым обобщениям.

Ретроспективный взгляд на развитие военного дела убеждает нас в том, что влияние философии на военную теорию и практику - это не плод фантазий самих философов, а реальность. В одних случаях это влияние вполне очевидно - военный теоретик или практик вполне сознательно солидаризируется с определенными философскими идеями и использует их в качестве мировоззренческого и методологического базиса своей деятельности. Так, сравнительно легко обнаруживается влияние идеалистической диалектики Гегеля на военно-теоретические взгляды К. Клаузевица, воздействие марксистской философии на военно-теоретические идеи и военно-политическую деятельность И. В. Сталина и т. д.

В других случаях влияние философии на военное дело проявляется не так явно и обнаруживается с большим трудом. Дело в том, что «человек живет в мире социальных образцов, задающих ему основные траектории его поведения»13. Человек находится как бы в силовом поле многих социальных нормативных систем, являясь их участником, они определяют его отношение к миру14. Вот об этом-то мы часто забываем. Часто кажется, что, осуществляя выбор целей, средств и способов действий, мы исходим только из своей свободной воли и свойств объектов, включенных в нашу деятельность. Но дело обстоит не совсем так. Наши действия во многом обусловлены социальными нормативными системами, традициями, историческим опытом. Философия пронизывает все структуры культуры, и, осваивая их в процессе социализации, субъект впитывает в себя многие философские идеи и принципы, часто даже не осознавая этого факта.

Реализуя свои функции, прежде всего мировоззренческую и методологическую, философия во многом предопределяет направленность, эффективность, творческий характер военной теории и практики. Анализ показывает, что влияние философии на военное дело достаточно весомо, хотя и не всегда обнаруживается явно. В связи с этим авторы предпринимают попытку сформулировать некоторые рекомендации.

Во-первых, необходимо всемерное укрепление союза философии и военной науки. В решении этой задачи чрезвычайно большую роль может и должна сыграть Академия военных наук и авторитет ее президента - генерала армии Махмута Ахметовича Гареева. Как отметил начальник Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации генерал армии Ю. Балуевский, выступая на отчетно-выборном собрании Академии военных наук, требуется серьезное научное осмысление, основанное на результатах глубоких системных исследований, всей современной военно-политической ситуации, роли и места России в современном мире, геополитических и геостратегических условий обеспечения безопасности страны сегодня и в обозримом будущем, перспектив строительства и развития Вооруженных Сил и военной организации государства в целом15.

Во-вторых, следует обратить самое серьезное внимание на развитие философского учения о мире, войне и армии, без чего невозможно адекватное осмысление современных военно-политических проблем и военно-политическое прогнозирование. Шагом в позитивном направлении может стать возрождение традиционных для нашей страны философских дискуссий по проблемам мира, войны и армии с привлечением самого широкого круга специалистов в различных отраслях знания. Тон этим дискуссиям могут задать такие авторитетные исследователи как В.И. Гидиринский, А.И. Дырин, Б.И. Каверин, В.И. Нечаев, П.В. Петрий, В.В. Серебрянников, С.А. Тюшкевич, Н.А. Чалдымов. Другим, давно назревшим шагом, нам видится реанимация деятельности военно-философской секции Философского общества РФ.

В-третьих, наступило время серьезных инвестиций в интеллект, методологическую культуру военных профессионалов. Хочется верить, что для Вооруженных Сил заканчивается время выживания и начинается эпоха развития, что требует совершенно иных подходов и критериев в подготовке военных кадров. Сегодня неизмеримо возрастает цена ошибок и мера ответственности на всех уровнях военного управления, будущее за офицерами, способными в рамках своих должностных обязанностей видеть ситуацию выбора, осуществлять этот выбор со знанием дела и готовыми взять на себя ответственность за последствия этого выбора.

В-четвертых, требуется не на словах, а на деле реализовывать принцип гуманитаризации военного образования. В частности, следует остановить «вымывание» гуманитарной составляющей учебных программ высшей военной школы. В противном случае реальностью может стать прогноз, содержащийся в докладе «Высший офицерский состав Вооруженных сил России в 2025 году», подготовленный в военном ведомстве США: «Полковники российской армии через 20 лет будут отличаться большими амбициями и невысокими интеллектуальными способностями»16. Перевод проблемы гуманитаризации военного образования в практическую плоскость потребует пересмотра действующих программ и тематических планов по ряду дисциплин, вплоть до изменения государственных образовательных стандартов с учетом особенностей высшей военной школы. Назрела необходимость проведения конкурса на подготовку учебника по философии для высших военно-учебных заведений, глубоко освещающего военно-философские проблемы.

В-пятых, мы полагаем необходимым незамедлительное восстановление военно-педагогического факультета Военного университета, что позволит подготовить новое поколение военных педагогов и исследователей, имеющих фундаментальную философскую, научно-специальную и военную подготовку.

В-шестых, следует стимулировать работу ведущих военных вузов, адъюнктур, аспирантур гражданских вузов по подготовке научно-педагогических кадров, работающих над проблемами обеспечения военной безопасности страны.

Примечания:

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. 2-е изд. - М.: Мысль, 1986.

Клаузевиц К. О войне. 4-е изд. Т. 1. - М., 1937.

Волков Г. У колыбели науки. - М., 1971.

Философия науки и техники: Учеб. пособие / В. С. Степин, В. Г. Горохов, М. А. Розов. - М., 1995.

Жомини Г. Очерки военного искусства. Т.1. - М., 1939.

Тюшкевич С. А. Законы войны: сущность, механизм действия, факторы использования. - М., 2002.

Алексеев П. В., Панин А. В. Философия: Учебник. Изд. 2-е. испр. и доп. - М., 1997.

Кузнецова Н. И., Розов М. А. Сознание и проблема человека // Философия. Материалы для выполнения учебных заданий по авторизованному курсу / Новосибирский гуманит. институт - Новосибирск, 1996.

Балабушевич В. Ю., Гурский А. И. Методологическая культура офицера и проблемы ее формирования в высшей военной школе // Вестник Академии военных наук. - 2005. - № 1 (10).

Кант И. О педагогике // Трактаты и письма. - М., 1980.

Шаповалов В. Ф. Основы философии современности. К итогам ХХ века: Курс лекций для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей вузов. - М., 1998.

Ильин И. А. О сущности правосознания. - М., 1993.

Розов М. А. К методологии анализа феномена идеального // Философия. Материалы для выполнения учебных заданий по авторизованному курсу / Новосибирский гуманит. институт - Новосибирск, 1996.

Зайцев А., Хорунжий Н. Социальный портрет российского офицера // Известия. - 2005. - 29 июня.

Для комментирования необходимо зарегистрироваться на сайте

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Современные взгляды на объект, предмет, задачи и структуру военной науки

Прежде чем говорить по существу данного вопроса, определимся в основных понятиях, связанных в военной наукой, такими, как война и вооруженная борьба.

Война - это сложное общественно-политическое явление, продолжение политики насильственными средствами. По своему содержанию война представляет собой борьбу за достижение политических целей. Специфическое содержание войны составляет вооруженная борьба, представляющая совокупность военных действий для достижения определенных политических целей. Однако вооруженная борьба - это не единственная форма борьбы. В войне имеют место, кроме вооруженной борьбы, и экономическая, и идеологическая, и дипломатическая, и правовая и другие формы борьбы.

При всем этом разнообразии вооруженная борьба - это то специфическое и единственное, что определяет есть война или нет. Без вооруженной борьбы войны нет. Вооруженная борьба - это основная форма борьбы в войне.

Главным и решающим средством ее ведения являются вооруженные силы и другие военизированные формирования. Однако, вооруженные силы - не единственно средство достижения целей войны. Современная война ведется всей страной, затрагивает все сферы жизни и деятельности общества.

В системе знаний о закономерностях развития природы, общества и мышления важное место занимают военно-научные знания. Познание законов и закономерностей войны осуществляется различными науками, образуя общую систему знаний. В ней в самом общем виде можно выделить три основных направления.

Система знаний о войне и армии имеет 3 основных направления.

Первое направление связано с оценкой социально-политической сущности войны, ее влияния на все процессы жизнедеятельности общества в предвоенный период и в ходе ведения вооруженной борьбы. К ним прежде всего относятся: исследование путей предотвращения войны, укрепление международной безопасности, познание наиболее общих ее законов, выяснение соотношения войны, военного дела с политикой, экономикой и другими областями общественной жизни. Этот комплекс вопросов изучается многими науками, ведущая роль среди которых принадлежит философии, политологии, социологии и политэкономии.

Второе направление изучает конкретные направления строительства вооруженных сил и других войск, формы и способы вооруженной борьбы со свойственными ей законами и закономерностями. Исследованием данного комплекса вопросов занимаются военная наука, а также отрасли ряда общественных, естественных и технических наук, участвующих в разработке проблем обеспечения вооруженной борьбы.

Третье направление изучает невоенные формы и средства ведения борьбы с противником: идеологические, экономические, научно-технические, дипломатические и другие, с подчинением этой деятельности интересам успешного ведения вооруженной борьбы. Закономерности и особенности невоенных форм в войне исследуются соответствующими общественными, естественными и техническими науками по свойственной им проблематике.

Таким образом, изучение различных аспектов войны и армии, познание разнообразных по характеру закономерностей, присущим этим явлениям и решения на этой основе конкретных проблем не может решить лишь одна какая-либо наука. Для исследования обширного комплекса проблем в этой области требуются объединенные усилия многих наук, в том числе и военной. Как нет и не может быть одной науки, так и нет одной науки о войне.

В настоящее время насчитываются сотни наук, и без такого подхода было бы невозможно провести разграничение между ними. Такова закономерность развития: чем шире и сложнее становится объект исследования, тем больше наук его изучают.

Так, объектом исследования военной науки является война, но такие вопросы, как, например, сущность и происхождение войны, нельзя относить к предмету военной науки.

Основным предметом военной науки является вооруженная борьба. Безусловно, вооруженную борьбу нельзя отрывать от других форм борьбы, явлений общественной жизни, рассматривать ее изолированно от морально-политического и экономического факторов. Военная наука не может полноценно изучать способы подготовки и ведения вооруженной борьбы без глубокого знания экономической и политической сущности войны, как и без знания законов диалектики, но она не исследует их непосредственно, а опирается при рассмотрении этих вопросов на положения и выводы других наук. Познавать те или иные явления, либо учитывать и использовать результаты познания других наук - это не одно и то же.

Назовем основные задачи военной науки:

Исследование возможного стратегического характера вооруженной борьбы и войны в целом, тенденций его изменения;

Разработка рациональных военно-технических путей предотвращения войны, познание закономерностей и исследование принципов и способов подготовки страны и вооруженных сил к отражению агрессии;

Познание закономерностей, разработка принципов, форм и способов подготовки и ведения вооруженной борьбы, ее всестороннего обеспечения, управление войсками (силами);

Выявление и установление закономерностей и принципов строительства вооруженных сил и других войск, укрепление их боевой мощи, повышение боевой и мобилизационной готовности, анализ тенденций и разработка способов технического оснащения войск (сил);

Изыскание целесообразных форм и способов воинского обучения и воспитания личного состава вооруженных сил и других войск;

Исследование проблем, связанных с созданием, надежным функционированием системы управления и вооруженными силами в мирное и военное время;

Разработка проблем экономического обеспечения вооруженных сил и других войск;

Разработка проблем, связанных с обоснованием оптимальных целевых программ развития систем вооружения и военной техники;

Исследование вопросов военной истории, в первую очередь развития военно-теоретической мысли, вооруженных сил, военного искусства, средств вооруженной борьбы.

В перспективе основные направления научной работы будут определяться требованиями и ходом военной реформы. С точки зрения военного науковедения к новым задачам военной науки могут быть отнесены:

Разработка концепции, форм и способов информационного противоборства;

Тактико-техническое обоснование требований к принципиально новым видам оружия;

Научное сопровождение разработки автоматизированных систем управления войсками (силами), построенных на основе компьютерных сетей, использование систем искусственного интеллекта;

Дальнейшее развитие теории военного искусства;

Повышение эффективности воинского обучения на основе комплексной компьютеризации учебного процесса в военных ВУЗах и боевой подготовки войск;

Совершенствование войск и способов всестороннего обеспечения действий войск;

Оптимизация форм и методов военно-научного исследования, развитие военного науковедения, военной системологии, военной конфликтологии, военной футурологии и других новых отраслей военной науки, совершенствование методологии военной науки.

Последняя задача заслуживает особого внимания, поскольку эффективность современных военно-научных исследований как никогда ранее зависит от совершенства применяемой методологии. В первую очередь это касается исследования таких актуальных проблем, как интеллектуальное и информационное противоборство, развитие системы знаний о невоенных способах борьбы, изыскания военно-тактических средств и способов противодействия новейшим технологиям и нестандартным действиям эвентуального противника. Методология военной науки нуждается в обогащении новыми, созданными в других научных отраслях инструментами исследования. Это относится к синергетике, конфликтологии и другим новым научным направлениям, методику использования которых в исследованиях проблем военного дела еще предстоит разрабатывать.

Структурно-военная наука как система знаний включает в себя наиболее крупные области военных знаний, совокупность взаимосвязанных теорий и частных знаний. Эти составные части военной науки выделены, классифицированы в соответствии с принципами научной логики.

Военная наука классифицируется (слайд 6):

В соответствии с познаваемыми закономерностями вооруженной борьбы, подготовки вооруженных сил и страны к предотвращению войны и ведению военных действий;

По предметно-проблемным признакам.

В соответствии с познаваемыми закономерностями подготовки и ведения вооруженной борьбы военная наука включает:

Общие основы военной науки;

Теорию военного искусства (теорию стратегии, теорию оперативного искусства и теорию тактики);

Теорию строительства Вооруженных Сил;

Теорию воинского обучения и воспитания;

Теорию военной экономики и тыла ВС;

Военную историю.

В соответствии с общими проблемными признаками в составе военной науки выделяются:

Теория управления Вооруженными Силами;

Теория вооружения;

Теория видов и родов войск Вооруженных Сил;

Теория других войск, воинских формирований и органов.

Военная история в рамках предмета военной науки изучает историю военной мысли, историю военного искусства и и.д. Необходимо отметить, что военная история в целом не является составной частью военной науки, она является частью военной науки в рамках того ограниченного предмета изучения военной науки, речь о котором шла выше.

Кратко охарактеризуем составные части военной науки.

Общие основы (общая теория) военной науки исследует систему законов вооруженной борьбы во взаимосвязи с общими законами войны, предмет и структуру военной науки, ее роль и место в общей системе знаний о войне и армии.

Основные области исследования:

Система знаний о мире, войне и армии; составные части этой системы, их возникновение, становление и развитие, взаимосвязи;

Зарождение, становление и развитие военной науки;

Предмет, структура военной науки, ее методы, категории и принципы. Составные части военной науки и их развитие;

Закономерности вооруженной борьбы, их взаимосвязи с общими законами войны;

Военная доктрина Российской Федерации. Военные доктрины и военные концепции иностранных государств.

Центральное место в военной науке занимает теория военного искусства. Она исследует закономерности, характер, принципы и способы ведения вооруженной борьбы в стратегическом, оперативном и тактическом масштабах и включает теорию стратегии, оперативного искусства и тактики.

Теория стратегии является высшей областью теории военного искусства, единой для Вооруженных Сил (так как стратегические задачи решаются Вооруженными Силами и видами Вооруженных Сил). Она исследует проблемы предотвращения мировой войны военно-стратегическими средствами, военно-стратегический характер войн и военных конфликтов, закономерности, принципы и способы подготовки и ведения вооруженной борьбы в стратегическом масштабе.

1. Исследование военно-технических (военно-стратегических) путей предотвращения войны.

2. Определение возможного характера войн современности, прежде всего их подготовки и ведения вооруженной борьбы, содержания задач, решаемых Вооруженными Силами в целях отражения вторжения и нанесения поражения агрессору. Способы стратегического развертывания ВС.

3. Разработка основ стратегического планирования применения ВС в возможной войне и других мероприятий по заблаговременной к непосредственной подготовке к отражению агрессии.

4. Определение требований и практических рекомендаций по строительству ВС, подготовке населения, экономики, территории возможных театров военных действий и внутренних районов страны в интересах отражения возможного нападения и нанесения поражения агрессору.

5. Организация стратегического руководства ВС в мирное и военное время.

6. Стратегическая оценка возможных сфер военных действий (стратегических континентальных и океанских районов, стратегических воздушно-космических направлений, стратегической космической зоны).

7. Исследование взглядов и возможностей иностранных государств и их вооруженных сил по ведению войн и стратегических операций, а также возможных районов (областей, зон) их проведения.

8. Разработка современных методов исследования проблем стратегии на основе анализа опыта войн и военных конфликтов.

Теория оперативного искусства изучает характер, закономерности, принципы и способы подготовки и ведения общевойсковых (общефлотских) совместных и самостоятельных операций (боевых действий) объединениями ВС, деятельность оперативных инстанций управления, организацию и способы всестороннего обеспечения операций и боевых действий оперативного масштаба.

Основные области исследований:

1. Исследование проблемы, касающейся содержания и задач оперативного искусства.

2. Определение характера и содержания современных операций (боевых действий) начального и последующего периодов войны, методов и принципов их подготовки и ведения, способов применения войск при ведении операций (боевых действий), а также поддержания непрерывного взаимодействия между ними.

3. Разработка и совершенствование способов перегруппировки войск.

4. Разработка мероприятий, направленных на организацию и эффективное несение боевого дежурства (дежурства) дежурными силами и средствами.

5. Разработка вопросов подготовки и ведения оборонительных, контрнаступательных и наступательных операций, а также боевых действий отдельных объединений и соединений в отрыве от главных сил фронтов (армий). Применение в операциях общевойсковых объединений (соединений) видов Вооруженных Сил, родов войск и специальных войск, армейской авиации и других мобильных сил и средств, высокоточного и других новых видов оружия. Использование космических средств для обеспечения подготовки и ведения операций.

6. Разработка способов решения задач ПВО группировок войск в операциях, методов подготовки и ведения противовоздушных операций и систематических действий по противовоздушной обороне административно-политических центров и промышленно-экономических районов страны.

7. Разработка вопросов подготовки и ведения объединениями ВВС самостоятельных воздушных операций, участия их в совместных операциях, боевых действиях, сражениях и авиационных ударах, обеспечения перевозок войск, ведения воздушной разведки и радиоэлектронной борьбы, доставки грузов.

8. Разработка вопросов подготовки и ведения операций объединениями ВМФ как самостоятельно, так и с участием объединений (соединений) других видов ВС.

9. Разработка проблем совершенствования управления войсками (силами) в современных операциях. Повышение устойчивости управления.

10. Разработка вопросов всестороннего обеспечения объединений (соединений) видов ВС в мирное и военное время.

11. Разработка основных оперативно-тактических требований к составу и организации объединений (соединений) видов ВС, родов войск и специальных войск и органов управления, к их мобилизационной и боевой готовности, к новой боевой технике и вооружению, к подготовке возможных районов и зон военных действий в оперативном отношении.

12. Определение и оценка состава, возможностей группировок войск (сил) иностранных государств и их взглядов на подготовку и ведение военных действий оперативного масштаба, выявление направлений развития войск и их технического оснащения.

13. Разработка, совершенствование и развитие содержания, форм и методов оперативной подготовки, современных методов исследования проблем оперативного искусства.

Теория тактики занимается вопросами подготовки и ведения боя подразделениями, частями и соединениями в различных сферах - на суше, на море и в воздухе. Она включает теорию тактики общевойскового боя и теорию тактики видов ВС, родов войск (сил) и специальных войск.

Основные области исследований:

1. Исследование основ современного боя, характера и взаимосвязи различных видов, способов боевых действий родов войск и их совместных действий с учетом влияния на них средств вооруженной борьбы.

2. Исследование боевых возможностей подразделений, частей и соединений родов войск видов ВС.

3. Определение направлений совершенствования подготовки и ведения боя подразделениями, частями и соединениями видов ВС, их взаимодействия с учетом опыта войн и боевой подготовки.

4. Пути повышения эффективности управления войсками (силами) в бою, боевого, технического и тылового обеспечения.

5. Выработка тактических требований к новым видам вооружения и боевой техники, силам и средствам их обеспечения.

6. Исследование влияния районов и условий на способы боевых действий войск (сил).

7. Исследование возможностей, порядка подготовки и осуществления всестороннего обеспечения боя; выработка требований к нему.

8. Исследование возможных противников, их взглядов на применение тактических формирований в современном бою.

Теория строительства ВС исследует проблемы наиболее целесообразной организационной структуры ВС, принципы и методы их комплектования и технического оснащения, подготовки резервов, системы подготовки военных кадров и прохождения ими службы в ВС, организации службы войск и укрепления воинской дисциплины; дислокации войск (сил) в мирное и военное время; поддержания войск и сил флота в высокой готовности и выполнению боевых задач и к отмобилизованию.

Теория воинского обучения и воспитания разрабатывает формы и методы оперативной и боевой подготовки, формирование у воинов высоких морально-боевых качеств, их воинского воспитания в процессе военной службы с целью обеспечения высокой боеспособности и боеготовности войск.

Теория военной экономики и тыла ВС изучает военно-стратегический характер войны и вытекающие из него требования к экономике, военные аспекты обеспечения ее живучести, общие военные основы мобилизации и перевода экономики с мирного на военное положение; экономическое обеспечение действий ВС. Применительно к тылу - изучает общие закономерности и принципы организации и функционирования тыла ВС, систему тылового обеспечения в мирное и военное время.

Теория управления Вооруженными Силами изучает вопросы управления и руководства войсками при подготовке и ведения военных действий, их обеспечении ит.д. Изучает системно, с единых позиций, закономерности и принципы организации эффективного управления в любой отрасли военной деятельности.

Теория вооружений разрабатывает научно обоснованные выводы и рекомендации для проведения единой военно-технической политики в Вооруженных Силах, исходя из характера вооруженной борьбы и требований военного искусства.

Теория видов ВС (родов войск). В каждом виде ВС (а также родах войск, специальных войск) могут быть выделены некоторые проблемы и отрасли знаний, имеющие существенные оперативно-тактические и военно-технические особенности. Поэтому определенная совокупность проблем и научных вопросов, методов их разрешения с учетом специфики вида ВС (рода войск), образует теорию вида ВС.

Обратим внимание на следующие обстоятельства;

1. Военная деятельность имеет две стороны: теоретическую и практическую. Военная наука представляет собой существенную, но не исчерпывающую сторону теоретической военной деятельности. Необходимо четко различать, где в теоретической деятельности имеется научная основа, а где в основу положено обобщение практики военного дела. Например, принципы военного искусства - результат военной практики, а вот их "извлечение" из военной практики, обобщение "правил победы" в виде принципов организации и ведения военных действий - задача военной науки.

2. Военное искусство является теорией и практикой подготовки и ведения военных действий различного масштаба. Военное искусство является, в первую очередь, искусством применения рекомендаций военной науки в военной практике, в условиях противодействия грамотного и сильного противника, который не в меньшей мере владеет теорией военного искусства. Но и сама военная наука является искусством: выбор предметной области, выбор вопросов исследования, поиск путей и способов учета противодействия противника, моделирование военных действий и т.п. - все эти вопросы зачастую прямо не вытекают из имеющейся совокупности научных задач и способов их решения, а требуют предвидения, интуиции, обобщения практики, использования аналогий из других сфер человеческой деятельности и т.д., т.е. того, что принято называть искусством.

военная наука знание армия

1. Размещено на www.allbest.ru

Подобные документы

Современная военная история как наука. Развитие средств, форм и способов ведения вооруженной борьбы. Структура отечественной военной истории как науки по взглядам конца ХХ – начала ХХI веков. Специальные и междисциплинарные отрасли военной истории.

статья , добавлен 12.11.2014


Военная безопасность и жизненно важные интересы Республики Беларусь. Основные принципы экономического и нормативно-правового обеспечения безопасности в военной сфере. Приоритетные направления обеспечения безопасности Республики Беларусь в военной сфере.

реферат , добавлен 18.02.2011


Задачи прохождения военной службы, ее особенности при введении чрезвычайного и военного положений. Правовое содержание Военной присяги. Порядок увольнения военнослужащих по контракту из рядов Вооруженных Сил. Исполнение обязанностей военнослужащими.

реферат , добавлен 10.04.2010


Исторический и правовой аспект организации военной службы в РФ. Особенности военной службы в РФ. Правовое регулирование прохождения военной службы. Женщины-военнослужащие. Обзор судебной практики по делам о военной службе.

дипломная работа , добавлен 26.01.2007


Понятие и история возникновения военной присяги на Руси. Ритуал принятия военной присяги, ее роль и значение для военнослужащих. Воспитание личного состава на боевых традициях армии и флота, особенности военной службы в Вооруженных Силах России.

презентация , добавлен 17.09.2014


Основные составляющие обязательной подготовки граждан к военной службе в соответствии с законодательством России. Граждане, подлежащие призыву на службу. Основания для возбуждения уголовного дела против гражданина, уклоняющегося от военной службы.

презентация , добавлен 08.03.2014


Задачи начальной военной подготовки молодёжи для защиты суверенитета Казахстана. Начальная военная подготовка как часть системы подготовки призовников к службе в Вооружённых Силах. Требования к профессиональным качествам учителя военной подготовки.

курсовая работа , добавлен 12.11.2014


Истоки военной культуры в армии. Ее современное состояние. Воинские ритуалы и традиции этикета, их зарождение и развитие. Воспитание личного состава на боевых традициях армии и флота, особенности военной службы в Вооруженных Силах Российской Федерации.

дипломная работа , добавлен 06.02.2011


Основы военной политики Великобритании. Военное законодательство, регламентирующее деятельность Вооруженных Сил. Военные капелланы-инструкторы в решении морально-этических вопросов военнослужащих. Описание программы "Равенство и разнообразие" в армии.

курсовая работа , добавлен 26.12.2014


Место и значение военной службы в системе федеральной государственной службы России. Государственное управление военной службой. Государственные мероприятия по обеспечению воинской обязанности. Призыв на военную службу, а также порядок ее прохождения.

#война #конфликт #военныйконфликт

В статье проанализированы главные характеристики современной войны, в том числе методы духовной интервенции. Выявлено, что по своей тотальности и политической жестокости современная классическая война приближается к гражданской войне, ведущейся до полного политического уничтожения противника. Ключевые слова: современная война, гражданская война, духовно- информационное пространство, оборонительная стратегия, военная агрессия.

Анализ военно-политической обстановки в мире позволяет несколько по иному посмотреть на особенности современной войны. В кратком виде они могут быть представлены в следующем виде.

Целью любой войны является захват власти, ликвидация оборонного и демографического потенциалов противника. В наши дни агрессор достигает этой цели разными средствами и поэтапно. Первый период – скрытая агрессия, когда он действует через подчинённую ему и приведённую им к власти компродорскую элиту.

Если результат не устраивает агрессора, и жертва, несмотря ни на что, сохраняет признаки жизни и способность к сопротивлению, может потребоваться ещё один более радикальный этап в форме «цветной революции» или вооружённой агрессии, после которых приходит оккупационный режим, могильщик государства и народа. Эти и другие обстоятельства принципиально меняют картину войны и все её содержание. При выявлении проблем войны и мира в современную эпоху методологической основой должны являться взгляды древних греков и римлян, достижения военно-теоретических взглядов выдающихся мыслителей Востока, взгляды Клаузевица о войне, марксистко-ленинское учение о войне и армии, работы русских философов, восприятие войны религиями, а также доктринальные установки ведущих государств мира. Одной из главных ошибок в понятийном аппарате, мы полагаем, ошибочное сведение понимания «войны» как частного случая «военных конфликтов», «вооружённых конфликтов», «терроризма», «международного терроризма» «широкомасштабной войны» и т.д. Мы исходим из того, что цель войны – не уничтожение противника, а силовое перераспределение ролевых функций государств. А вооружённая борьба – только крайняя и открыто насильственная форма войны. История свидетельствует, что война всегда заканчивается не миром, а победой одной из сторон, в то время как конфликт может быть урегулирован, так как победа в нём не обязательна.

Современная война имеет свои особенности, которые следует учитывать при планировании обороны. Её характерными чертами являются глобальность, тотальность, сетевой характер и широкое использование невооружённых средств. Война, будучи порождением человека, несёт в себе три его составляющие: физическую, ментальную, связанную с сознанием, и духовную, которые соотносятся с пространствами войны. Современная война втягивает в себя всю нацию, делая каждого в какой-то степени солдатом – в военное или мирное время. Отныне цель войны – полная аннигиляция политической власти, а заодно и государственности противника. Мудрость, которую можно извлечь из уже имевших место эпизодов «войны ХХI века», - это возможность полностью растворить государственность и политическую структуру противника, обессмыслив тем самым действия его вооружённых сил. Именно эта политическая «нейтронная бомба» является подлинным оружием нового поколения, в отличие от всяких пиаровских мнимостей, порождающих разговоры про «бескантактную войну», «гибридную войну» или «сетецентрические войны». Современная война, таким образом, ведётся против нации как политической тотальности.

По своей тотальности и политической жестокости современная классическая война приближается к гражданской войне, ведущейся до полного политического уничтожения противника. Война против стран «оси зла» и установление всеобщей демократии вырабатывает определённую привычку ведения войн на тотальное политическое уничтожение противника. И те войны, которые последуют далее, будут выстроены по тому же алгоритму: при интенсивном давлении на фронте взорвать противостоящий политический субъект изнутри, попросту избавить себя в ходе войны от противоборствующей стороны, а потом навязать свою волю противнику, а тому, что от него осталось. Современные нации втягиваются в войну «от макушки до пяток», каждым своим членом, каждой структурой. Каждый конкретный человек оказывается бойцом на фронте политизированной войны, даже не держа в руках оружия и не склоняясь над заводским станком, производящим патроны.

Противник наносит ощутимые удары по всему национальному организму, стараясь найти микротрещины и вклиниться в них. Обороноспособность в этих условиях предполагает тотальную политическую мобилизованность нации, умение каждого соотносить свою повседневную деятельность, речь, образ мыслей с общей военной целью. Разница между ударными и вспомогательными элементами военной машины, между фронтом и тылом начинает стираться, ибо политическая конструкция может разъехаться в самом неожиданном месте. Другой особенностью современной войны является её пролонгированный характер, невозможность свести её к решающему сражению или даже последовательности решающих операций. Тотальность национальной мобилизации и тотальность военной цели предполагают, что к тому моменту, когда по старому закону уже одержана победа, по новому – конфликт ещё только разгорается. Даже беглый взгляд на Афганистан, Ирак или Ливию показывает, что решительная военная операция, приведшая к сокрушению противника, становится только ходом в длительной войне на измор. И совсем не факт, что в этой войне стремительный бросок на Багдад, Кабул или Триполи является лучшим стратегическим решением. Стремительный сокрушительный удар наносится против неотмобилизованного противника. В современных условиях противник по- настоящему втягивается в войну уже после первого удара, и чем быстрее этот удар будет нанесён, тем большая часть ресурсов противника останется не затронутой этим ударом. Армия наступающей стороны в статусе оккупационной армии оказывается перед фактом развёртывания против неё «второй линии» противника, естественно приобретающей партизанские и террористические формы. Наступающий имеет против себя фронт, где «партизанят сотни, террорствуют тысячи, а саботируют - миллионы». Была эпоха, когда мобилизация предшествовала агрессии, затем она сопровождала и обеспечивала военные действия, теперь мобилизация следует за ними. Продолжается тогда, когда «дело» с точки зрения военной классики кажется проигранным. Решающее значение имеют не мобилизационные механизмы Генерального штаба, а именно национальная мобилизационная готовность, готовность к тотальной мобилизации в любых условиях, вплоть до полной оккупации противником и устранения национальной государственности.

Дело представляется и после того не проигранным. Всё это лишний раз подтверждает, что война уже давно ведётся в ментальном (политическом, информационном, психологическом) пространстве. И наша задача состоит в том, чтобы не только осознать и признать этот факт, но выработать соответствующую стратегию и противодействия, и наступления. В целом же следует понять, что как война в традиционном физическом пространстве имеет свою стратегию и оперативное искусство (применительно к действиям на суше, воде и в воздухе). Правомерно утверждение, что точно так же нуждаются в своих специфических стратегиях и оперативных концепциях действия в ментальном и духовном пространствах современной войны. Эта иерархичность войны требует иного подхода к таким категориям, как угрозы, объекты нападения (защиты), оружие войны, которые должны рассматриваться в зависимости от боевого пространства. Объектами нападения в войне в физическом пространстве оказываются оборонный потенциал атакуемого, его вооружённые силы, его экономический и демографический потенциал, которые подвергаются всякого рода разрушающим воздействиям со стороны противника, использующего в этих целях как вооружённые, так и невооружённые средства. Причём непрямая агрессия оказывается более эффективной, чем прямая.

Деструктивного воздействия на физическую составляющую обороноспособности атакуемого агрессор добивается, в том числе: постановки под контроль агрессора решений по обеспечению обороноспособности, принимаемых руководством страны, ставшей объектом нападения; приватизации предприятий ВПК и передачи значительной доли акций компаниям – представителям агрессора, которые получают, таким образом, контроль над предприятием; приватизации предприятий, обеспечивающих функционирование оборонного потенциала, включая предприятия ТЭК с последующей их передачей транснациональным компаниям; проведения нецелесообразных реформ в вооружённых силах, результатом которых оказывается значительное снижение обороноспособности и боеготовности, в конечном итоге развал всего оборонного потенциала; воздействия на экономический потенциал атакуемого с целью сократить бюджетные поступления, направляемые на развитие оборонного потенциала; воздействие на демографический потенциал атакуемого, направленного на ухудшение его качества (показателей здоровья) и существенного снижения его численности, что создаёт проблемы с мобилизацией, комплектованием Вооружённых Сил и призывом в армию, подрывая тем самым обороноспособность страны в целом; постановки под технический контроль агрессора стратегического военного потенциала атакуемого (в том числе через поставки систем связи, замыкающихся на космические средства агрессора), с последующим представлением ему права охраны этих объектов с использованием своего контингента войск. Объектами нападения в войне в ментальном пространстве становятся сознание политической элиты, массовое сознание народа, их психологическое состояние, средства массовой информации. Агрессия осуществляется через: оккупацию политического, правового, информационного, психологического и социального пространств; коррумпирование правящей политической элиты и дальнейшую её эксплуатацию в интересах агрессора; формирование у народа антигосударственных и антиармейских настроений, что влечёт разрыв единства армии и народа, которое является залогом обеспечения победы в войне; насаждение в качестве эталонов норм, стереотипов и образа жизни, отвечающих интересам агрессора, превращающих единый народ в массу дезориентированных рабов; внедрение в массовое сознание антирепродуктивных матриц, позволяющих контролировать и сокращать рождаемость; насаждение предельных форм эгоизма и индивидуализма в целях разобщения, разъединения, атомизации и хаотизации общества, подрыв таким образом традиционных форм коллективного, соборного сознания народа, являющегося основой государства, нации, семьи; дезориентацию общества и насаждение непримиримых конфликтов между политическими, социальными и этническими группами населения, включая разрыв связей в триаде власть – армия- народ, единство которых является непременным условием достижения победы в любой войне; лишение народа национальной идеи, в том числе с помощью деидеологизации, принятие мер по недопущению возникновения у атакуемого своего национального проекта, объединяющей идеи, программы, определяющей перспективу, будущее развитие, задающий смысл жизни народа и государства. В качестве объектов агрессии в войне, ведущейся в духовном пространстве, выступают религиозное сознание народа, общественная мораль, межрелигиозные и внутрирелигиозные отношения, а также традиционная религиозная система. Превращение духовного пространства в боевое особенно опасно в связи с тем, что именно здесь агрессор стремиться подорвать боевой дух народа и армии, его волю к сопротивлению агрессии и защите Отечества.

В войне, которая ведётся в духовном пространстве, наносится удар по национальному самосознанию и национальной идентичности, имеющим этнорелигиозный характер и являющимся основой национальной государственности и обороноспособности. Главной военно-стратегической целью интервенции в духовном пространстве является оккупация, которая осуществляется через дезинтеграцию и разрушение традиционных духовно-нравственных устоев по следующим основным направлениям: уничтожение традиционной религиозной инфраструктуры, внедрение в религиозное пространство враждебных ему деструктивных тоталитарных сект и распространение их в масштабах всей страны, вытеснение, таким образом, традиционных религиозных организаций, задающих нравственные и патриотические ориентиры; насаждение и распространение нетрадиционных для атакуемого религиозных конфессий, исторически всегда выступающих на стороне традиционных противников в их войнах против жертвы агрессии; разжигание внутри - и межрелигиозных конфликтов с целью нарушить и разрушить единство традиционного религиозного пространства и религиозного сознания; внедрение деструктивных нравственных ориентиров в общественную мораль и индивидуальную нравственность; дискредитация традиционных государствообразующих конфессий, высшего духовенства, вероучения государствообразующего этноса. В статье просматривается несколько иной подход и к понятию агрессии. Данный подход к модели современной войны принципиально меняет представление о том, что такое агрессия и каковы её признаки. Понятие «агрессия», приведённое в нашем законодательстве, ориентировано исключительно на агрессию в физическом пространстве с применением огневых средств. В современной войне агрессия в физическом пространстве в своей крайней, вооружённой, фазе может быть осуществлена после достижения стратегического успеха в войне в других пространствах, а может вообще не потребоваться, поскольку атакуемый, то есть все субъекты сопротивления агрессии – власть, армия, народ – сдались без боя, и необходимость вооружённого вмешательства автоматически отпала. Традиционные цели войны, таким образом, оказались достигнутыми невооружённым путём.

Внешняя агрессия, вполне вероятно, может сопровождаться «встречными» действиями сепаратистов внутри стран и диверсионно-террористическими операциями. В ближайшее время у нас рельефно проявятся противники четырёх разновидностей. Как, впрочем, есть они и сейчас. Противник самый серьёзный и опасный – воздушно-космический, информационный, хорошо оснащённый интеллектуальным и высокоточным оружием, богатый, почти всесильный. Это – Соединённые Штаты. Противники второго типа – это страны с армиями, построенными по классическим канонам индустриальной цивилизации, «вермахтподобные». У них – мотомеханизированные подвижные части, мощная артиллерия, истребители-бомбардировщики, штурмовики и ударные вертолёты. Они на эпоху отстают от главного врага и ведут совсем иную войну, но, тем не менее, очень опасны. Это и Турция, и страны НАТО, и вчерашние страны социализма в Европе, и государства Азии, и Китай.

Третий род противника – полупартизанские и партизанские отряды, тесно сплетённые с наркопрступностью и сепаратизмом, сплочённые общим грабежом, религий или родоплеменной дисциплиной. Отнесём сюда и международные преступные сетевые сообщества. Враг сей такого же типа, что и талибы, и чеченские отщепенцы, и албанские бандиты в Косово. Построен по сетевому принципу, действует методами мятежной войны. Частные военные компании – гибрид частных армий и спецслужб. Инструмент для «грязной работы» государств и транснациональных корпораций. Применяется для управления мятежной войной, точечных «спецопераций» и для проведения подрывных действий. В ближайшее время они будут широко оперировать в поражённых «рассеянным склерозом» наших странах. Все указанные выше направления и компоненты подготовки агрессии в отношении России проявляются в настоящее время комплексно, в полном объеме, синхронно (одновременно), интенсивно, в глобальном масштабе и тотально. Это требует принятия экстренных мер по отражению агрессии и концентрации всех национальных патриотических сил на обеспечение обороны и выработку эффективной стратегии сопротивления агрессору во всех боевых пространствах иерархии современной войны. Особое внимание необходимо обратить на использование сетевых принципов, позволяющих организовать мощное децентрализованное сопротивление под руководством вооружённых сил.

Важно продумать такую стратегию сопротивления для сценария смены власти в результате «бархатной» революции и установления оккупационного режима, проведённого агрессором для осуществления демонтажа государственности в стране. Все усугубляется тем, что мы стоим на пороге тектонических перемен во всём мире, в преддверии смутной, кровавой и непредсказуемой эпохи перехода от индустриализации к новому миру. Мы не можем в деталях предсказать течение надвигающейся смуты, однако в силах обрисовать главные угрозы в ближайшие десять лет. Может случиться так, что с ними придётся воевать по отдельности. А может быть и совсем иначе: воздушно-космический удар США поддержат и механизированные армии их младших союзников, а ватаги бандитов- сепаратистов, которые скрываются в лесах и горах, и частные военные компании. В современных условиях по-прежнему превалирует точка зрения о причинах внутригосударственных и межгосударственных войн, которая сводится к экономическому фактору и, прежде всего, к частной собственности. Сознательно умалчиваются другие факторы. Считается, что в XX веке единственным источником войн был империализм. Действительность опровергла эти утверждения. Так, причиной войн являлся и является демографический фактор, в частности, демографический рост и упадок численности населения. Демографический упадок в тех или иных государствах и в настоящее время вызвать у соседей агрессивные устремления. Острая демографическая ситуация в России, например, затрудняет комплектование армии и флота, дестабилизирует внутреннюю обстановку, снижает военную мощь государства. Причины многих войн кроются в конфликте идеологий: фашизм – либеральная демократия; марксизм – фашизм; марксизм – либеральная демократия; социалистические страны – либеральная демократия.

Причиной войны порой являлась массовая миграция народов в соседние страны. Государства, которым грозило переселение соседей, вынуждены были этому часто препятствовать. В настоящее время миграционные потоки из бедных районов Африки, Азии и других районов направлены на Россию и, прежде всего на Москву. Этнические войны представляют в настоящее время планетарную угрозу. Действительно на планете проживает 4 000 этносов и 300 из них насчитывают более миллиона человек. Многие этносы претендуют на создание этногосударств, на культурную автономию, на самоопределение вплоть до отделения. Религиозные причины войн тесно связаны с этническими, поэтому причиной войн нередко являются этноконфессиональный фактор.

Причины войны между государствами обусловлены существенными различиями в религии. У народов разные взгляды на отношения между Богом и человеком, гражданином и государством, личностью и группой, родителями и детьми; разные взгляды на свободу, насилие, равенство. К войнам приводят также противоречия в области культуры; неприятие культуры врага; враждебность к другим культурам; насильственное насаждение культуры или защита от неё. Военная политика некоторых государств и в настоящее время формируется под влиянием культурных течений и движений. Современная военно-политическая обстановка настоятельно требует проведения исследований с целью уточнения классификации войн. В основополагающих документах угрозы представлены в виде глобальных, региональных войн и конфликтов.

Глобальная война – глобальное вооружённое столкновение между коалициями (соседями, блоками) государств, охватывающее большую часть стран мира и затрагивающее интересы ведущих держав. Это форма глобального вооружённого противоборства основных центров сил с решительными целями, при использовании всех видов борьбы и применении обычных средств поражения и угрозой или реальным применением оружия массового поражения.

Глобальную войну предполагается вести на евразийском континенте, охватив ряд океанских ТВД. Она будет характеризоваться высокой вероятностью перерастания в ядерную войну с неизбежными массовыми потерями, разрушениями и катастрофическими последствиями для России и других стран. Региональная война – война с участием двух или нескольких государств (группы государств), ведущаяся в пределах одного региона национальными или коалиционными вооружёнными силами с важными политическими целями и применением как обычных, так и ядерных средств поражения. Конфликт гражданский – особое состояние внутри государства, характеризующееся вооружённой борьбой за власть между политическими группировками, движениями и организациями с вовлечением значительной части населения страны.

Он включает: демонстрации протеста, забастовки, саботажи, диверсии, восстания, террористические акты, гражданские бунты, вооружённые конфликты, гражданские войны. Театры войны – территория континента, акватория океана и воздушное пространство над ними, в пределах, которых вооружённые силы могут вести или ведут военные действия стратегического масштаба. Войны будущего предполагается вести на территории России. При этом следует отметить, что кроме предполагаемых четырёх театров войны становится не менее важным театр, прилегающий к Северным районам и Арктике России. Нет сомнения в том, что все войны, в которых Россия будет принимать участие, следует классифицировать как Отечественные. Чтобы более глубоко разобраться в ситуации, в которой находиться наша страна и как из неё выходить, необходимо определиться с понятием “Отечественная война”. Отечественная война – это война за сохранение территориальной целостности и государственной независимости, за духовные идеалы, избранные народом, за право самостоятельно выбирать политический и социальный строй. Отечественная война должна носить общенародный характер, в которой принимают участие все слои общества. Она должна носить тотальный характер, когда общество во имя спасения своего Отечества мобилизует все свои силы - как физические, так и духовные. В этот период для народа главной объединительной силой должна быть национальная идея. Вождём может быть личность, символизирующая эту национальную идею. Если думать шаблонно, то для каждого типа противника нужны силы обороны.

То есть наша страна должна вооружаться и содержать армию сразу трёх типов. Для борьбы с партизанщиной – карательные и противопартизанские части, со слабой бронетехникой, вертолётами и тихоходными самолётами, которые хороши именно против скрытых, мелких отрядов. Применять против них нынешние ядерные арсеналы имеет ровно столько же смысла, сколько стрельба из миномёта по тараканам. Чтобы драться с армиями классическими – потребны классические же полки, дивизии и корпуса. Но они годятся с грехом пополам для войны с партизанами и вовсе бесполезны в схватке с аэрокосмическим врагом. Он их сверху расстреляет, парализует подвоз горючего и боеприпасов – и всё. А чтобы тягаться с самым сильным противником, в идеале нужно иметь такие же аэрокосмические, чертовски дорогие и сложные силы. Но даже если они есть, они, конечно, могут противостоять американским аэрокосмическим экспедиционным формированиям и морским ударным соединениям, и даже мотомеханизированным массам их младшим партнёров, однако совершенно бессильны в борьбе с партизанами. У партизан ведь нет ни спутников, ни аэродромов, ни уязвимой промышленности, транспорта и связи, телевидения и мегаполисов. Однако тут задача наша усложняться тем, что даже воскреснем, не сможем иметь равные американским силы для войны последнего поколения. Слишком уж дорого. Значит, остается создать такие Вооружённые Силы, которые смогут заниматься своеобразным многоборьем: воевать с аэромобильными формированиями, и с партизанами, и с танково-пушечным противником, и с частными военными структурами.

Другого выхода у нас просто нет. Философия нового мира изменит облик армии. Уйдёт ненужная избыточность. Боевые действия превратятся в сетевые операции, где на первый план выходят инициатива младших и средних командиров, их умение действовать самостоятельно. Война превратится в набор специальных и психологических операций, целью которых станет поражение прежде всего вражеского сознания, паралич его воли. Мы получим Вооружённые Силы, где очень смелые и необычные решения станут правилом жизни. Здесь обычное оружие приобретает необычные черты. Прежние военно-воздушные, сухопутные и морские силы перестроятся под философию нетривиальных действий. Сегодня совершенно очевидно: эволюция сухопутных сил идёт в сторону повышения их подвижности. Полагаем, что в ближайшие годы все боеспособные воинские части Сухопутных войск должны быть сведены в несколько аэромобильных дивизий. В самые сжатые сроки они будут перебрасываться в любой район вероятных военных действий.

Для этого придётся в кратчайшее время полностью обновить вертолётный парк. Подвижные сухопутные войска должны перебрасываться вместе с танками, артиллерией и ракетными комплексами. Мобильные боевые группы смогут, смогут, если придется, сражаться и с бригадами НАТО, и с китайскими дивизиями, и с ватагами боевиков. Танки и боевые машины новой армии, получив двигатели и разнообразные устройства на закрывающих технологиях, обретут невиданную автономность. Действия небольшими подвижными группами, формирующими боевую сеть или «рой», позволит нам наносить агрессорам неприемлемые для них потери. Небольшие отряды намного легче выходят из-под удара аэрокосмических экспедиционных сил США или неисчислимых китайских корпусов. Они заставят всякого, кто вторгся к нам, увязнуть в партизанской войне среди лесов, болот, степи, городских кварталов. Они смогут остудить горячие головы фундаменталистов и сепаратистов, щедро финансируемых с Запада и Востока. Мы должны перейти от устаревшей трёхвидовой структуры Вооружённых Сил (отвечающей интересам борьбы в небе, на суше и на море) к четырёхвидовой (небо, суша, море и «бестелесное» информационно- ментальное пространство). Таковы требования современной, всеохватно- тотальной войны. Для этого необходима тесная координация усилий всех видов Вооружённых Сил, органов государственной власти, корпораций и сетевых структур.

Изложенный выше подход обусловливает необходимость перехода к модульному принципу создания боевых группировок. Каждая должна создаваться под конкретную выполняемую задачу. Например, для разгрома сепаратистско-террористической организации понадобится один набор сил и средств, объединённых единым командованием. Скажем, несколько подразделений спецназа, мобильные сухопутные части, авиадесантные подразделения, батареи самоходных орудий, формирования фронтовой авиации – для действий по разгрому сепаратистов в пределах своего государства. А к ним могут добавиться дальняя авиация и подводные лодки с крылатыми ракетами высокой точности, группы диверсантов – подводных пловцов и специальные структуры разведки для уничтожения зарубежных баз врага. В этом случае создаётся нужная для конкретной операции боевая группировка из разнородных сил. Если же речь идёт об отражении агрессии стран НАТО, то группировки формируются под иные задачи и в другом составе. Но как, же должны строиться вооружённые силы в России?

Они не могу быть наёмной армией. Наёмник – плохой защитник Родины. Нет, наши Вооружённые Силы должны строиться по смешанному принципу. Мы должны ориентироваться на ополчение. Подход прост. Войну начинает государство регулярной армией, а завершает ополчением. Поэтому каждый гражданин обязан быть воином. Он обязан пройти воинскую школу, научившись дисциплине, стойкости, умению владеть современным оружием. Для этого необходимо развернуть по всей стране лагерные сборы и сформировать ополченческие «свёрнутые» подразделения. В законопроекте «Об образовании» предусматривается профессиональная подготовка.

Она имеет целью ускоренное приобретение обучающимися навыков, необходимых для выполнения определённой работы, группы работ. Это может в прямой постановке относиться и решаться для осуществления задач военно- профессиональной подготовки населения страны. В случае вторжения развитых держав ополченцы станут мобильными пешими отрядами сетевой, партизанской войны. Однако в решении задач национальной обороны главная роль должна отводится профессиональной армии. Профессиональная армия – ядро. Формироваться она должна из хорошо обеспеченных профессиональных военных. Так комплектуются силы стратегического сдерживания, аэрокосмические силы, флот, спецназ, ракетно-артиллерийские части и мобильные сухопутные силы. Чтобы эта часть Вооружённых Сил не загнивала, она по возможности должна воевать регулярно. К ядру необходимо отнести и сержантский состав, который будет служить также в ополчении и добровольческих частях. Другой важной составляющей в решении задач национальной обороны должны быть добровольческие части. В качестве эксперимента можно допустить существование добровольческих сухопутных частей, формируемых из тех, кто готов идти служить из принципа, а не за денежное содержание.

В них должны собираться самые пассионарные люди, авангард народа. Целесообразно принять все меры по реализации политических решений по возрождению казачества. Важным шагом в решении данной задачи является создание иррегулярных казачьих формирований. Целесообразно принять часто звучащие предложения о создании «нового казачества» (в том числе и из переселенцев), представители которого получили бы на льготных условиях жильё и работу в полувоенных приграничных поселениях. В их задачи войдут участие в охране южных и восточных рубежей России и несение егерской службы. Для противодействия военной опасности необходимо провести комплекс мероприятий по созданию центров сетевого управления боевыми действиями, подбора, учёта и выдвижения кадров, военной инспекции и организации по работе с военно-патриотическими клубами и подобными структурами. Сухопутные силы должны включать «линейные части» лёгкого, партизанского типа. Модульный принцип устройства. Приданные мобильным отрядам танковые и ракетно-артиллерийские части с высокоточным оружием. В качестве усиления – смешанные авиационные части. Единые Силы специальных операций.

Части для осуществления диверсионных операций. Вооружённые силы должны стать: полигоном для применения самых передовых технологий, обеспечивающих преимущество России в человеческом капитале и быстродействии. Вооружённые Силы должны стать областью создания нашего будущего в интересах сфер экономики и социальной жизни, а не только войны; стимулятором развития страны (максимум внимания – технологиям двойного назначения); областью создания людей наивысшего качества – сверхновых русских. Патриотов, волевых и умных людей, умеющих действовать в кризисных ситуациях, инициативных и изобретательных, свободных от пьянства и других слабостей «низших существ», центром создания элиты.

Литература

1. Батюшкин С.А., Корабельников А.А., Соловьев А.А., Федоров А.Э. Военная доктрина Российской Федерации / Батюшкин С.А., Корабельников А.А., Соловьев А.А. – Монография. Москва, 2011. – 256 с.

2. Соловьев А.А., Метелев С.Е и др. Терроризм и современные методы антитеррористической деятельности. / (учебник) под. ред. С.Е. Метелева. – Омск: Омский институт (филиал) РГТУ, 2010. – 275с.

3. Соловьв А.А., Метелев С.Е. Защита информации и информационная безопасность. – Учебник с грифом МОН РФ). Омск: РГТУ, 2011. – 540с

4. С.А.Зырянова, А.А.Смолин, А.А.Соловьев. Информационные технологии в технической и агентурной разведке // Вестник Сибирского отделения Академии Военных Наук, № 33. – Омск: 2015 – С. 76-82.

Корабельников А.А. Соловьев А.А.

Война является устойчивым и наиболее острым феноменом разрешения социальных конфликтов, и тем самым привлекает внимание философов различных исторических эпох. Философы подходят к изучению войны с разных сторон: кто-то говорит о нравственной стороне, морали, религии, психологии, а кто-то рассматривает взаимосвязь войны с индустриализацией, использованием достижений науки и техники. Технологическое развитие идет вперед и в связи с этим, проблема войны не теряет свой актуальности. Нынешнее состояние развития военных технологий и достаточная открытость государств к инновациям являются новыми вызовами для философии. Сегодня осмысление войны невозможно без понимания того, какие причины обуславливают готовность государств к принятию концепции революции в военном деле (РВД) и что способствует успешной реализации последней.

Философы говорят о войне

Отношение к войне в научном и общественном сознании чрезвычайно широко: от полного отрицания и осуждения до открытого признания ее важнейшим инструментом решения международных проблем. Согласно русскому философу-просветителю ХVIII в. В.Ф. Малиновскиму, истоки войны лежат в возведении людьми в абсолют своих различий, руководство в поведении невежеством и двойной моралью. С его точки зрения до тех пор, пока люди будут думать, что различие народов делает различие людей, войны будут продолжаться. В его понимании, мир есть только отдых от войны.

В своей работе «Признание славянофила» Ф.М.Достоевский размышляет о нравственном парадоксе войны и ее цели и приходит к выводу, что ей является достижение вечного мира, война в его понимании - это вынужденное бедствие, итогом которого становится духовное перерождение людей и добро. Справедливо ли говорить о том, что конечной целью милитаризации науки также является мирное существование государств? Можно ли в контексте милитаризации науки говорить о нравственном парадоксе? Может ли милитаризация рассматриваться как вынужденная мера на благо мирного существования государств? Если придерживаться логики рассуждений Ф.М. Достоевского, то да, милитаризация науки, исходя из духовных соображений и необходимости обеспечения безопасности и процветания народа, имеет положительный смысл. Выражаясь языком философа, милитаризация науки не может быть злом.

Андрей Евгеньевич Снесарев, автор труда «Философия войны» рассматривает проблему непрерывности войн. Изучение позиции этого военного теоретика представляется для нас интересным в связи с его взглядами на взаимосвязь индустриализации, происходящей благодаря плодотворному развитию науки, и разжиганию войн. Рассматривая возможность конечности войн, Снесарев обращается к экономическому обоснованию. Еще А. Смит писал о том, что уменьшение воинственности народов произойдет в результате экономического развития. Подобной позиции придерживались также О. Конт, Г. Спенсер с его идеей «индустриальных обществ» как обществ менее агрессивных. С точки зрения Г. Бокля война начинается из-за варварских стран, которые обделены современными результатами интеллектуальной деятельности. Однако сам Снесарев относится к идее о снижении агрессивности в результате индустриализации довольно скептически, полагая, что индустриализация способна до определенного предела снизить агрессию государств, но в итоге промышленно развитые страны могут оказаться куда более агрессивными .

В своих историко-философских представлениях о войне, Николай Александрович Бердяев, один из наиболее ярких представителей плеяды русских мыслителей XX в., воспринимал войну как духовный феномен и относился к сторонникам войны «до победного конца». В основу войны он вкладывал целенаправленное формирование национального сознания как сохранения национальной идентичности и рассматривал ее как неизбежную «борьбу за господство различного духа в мире» , отмечая при этом обе стороны медали национализма. Неизбежность войны он рассматривал с точки зрения религиозной философии истории: «Война есть имманентная кара и имманентное искупление» . С его точки зрения развязывание войны и конец мира есть Страшный суд, но суд не как кара Божья, а как имманентное последствие путей зла, которое творит сам человек. Война сама по себе не является злом, но она обнажает зло, исходящее от человека. В этой связи Бердяев заостряет проблему социальной ответственности акторов исторического процесса за происходящие позитивные и негативные события в истории, говоря о том, что война начинается и продолжается в самих людях и порождает человека «милитаризированного», которому чужды представления евангельской морали. Бердяев искал смысл войны и ее оправдание, однако пришел к выводу, что война бессмысленна, «есть надругательство над смыслом, в ней действуют иррациональные и фатальные силы ». Единственной целью войны Бердяев называет победу над врагом. Вопрос о смысле войны он предлагает заменить вопросом о ее причинах и задачах. С точки зрения философа природа войны подвергается такой трансформации, что будет подразумевать все большую вовлеченность народа как единого целого в войну. Бердяев уверен, что исход войн зависит от психологии народов. Развивая эту мысль Ф.А. Степун, еще один религиозный мыслитель XX в., говорил о явлении «конкретного морализма» людей, которое он объяснял различным отношением и допустимостью действий в отношении к ближнему и к государству, как к обезличенному началу. Пренебрежительное и подозрительное отношение к государству ложится в основу разрыва между обществом и государством, а неспособность государства налаживать конструктивный диалог с обществом неизбежно ведет к ослаблению военного и оборонного потенциала государства. Большое внимание в своей философии Бердяев уделяет трансформации войны в условиях техногенной цивилизации. Так, он отметил изменение привычных представлений о войне как о явлении, имеющим свою мораль, и что «сочетание милитаризма и промышленного капитализма» ведет войну к тотальности. Понятие милитаризации Бердяев связывал с размыванием демаркационной линии между действующей армией и тылом, что подразумевало максимальное вовлечение в войну всех национальных ресурсов, и приобретением войны общественного и народного характера, когда существует всеобщая воинская повинность и происходит мобилизация всех народных сил. Огромное значение для войны нового типа имела промышленность, техника, наука, общий дух. По оценке Степуна, Первая мировая война обнажила необходимость частичной национализации и государственного регулирования экономики в национальных интересах, так как мобилизационная способность плодов капитализма не оправдала себя: «военные неудачи на фронтах и продовольственный кризис в тылу показали неготовность большинства российских предпринимателей, как аграриев, так и промышленников, жертвовать своими экономическими интересами в интересах страны» . Важное место в философии Бердяева занимает анализ значения и последствий широкого использования в военных целях достижений науки техники. Мыслитель оригинально и верно подмечает, что угрозы таятся не в научных достижениях самих по себе, а «в асинхронности темпов материально-технического и нравственно-духовного развития общества» и переживаемом человеком кризисе несоответствия душевной и физической организации человека с современной техникой, что влечет за собой ужесточение методов войны, массовые жертвы, пространственное расширение военных действий. Современную войну Бердяев характеризует как деперсонализированную, с размытыми представлениями о военной этике, героике, доблести, где нет победителя, потому что при гонке вооружений все отказываются побежденными и уничтоженными, если не с физической, то с духовной точки зрения.

На фоне заявлений о том, что война является злом, Владимир Сергеевич Соловьев писал о том, что смысл войны не ограничивается определением ее как бедствия, и ее, конечно, нельзя считать нормальным явлением, но надо признать, что она является при определенных условиях необходимостью : «Война была прямым средством для внешнего и косвенным средством для внутреннего объединения человечества. Разум запрещает бросать это оружие, пока оно нужно, но совесть обязывает стараться, что бы оно престало быть нужным» . Немецкий философ Г. Гегель полагал, что война оздоровляет нравственность общества, которое гниет и разлагается при продолжительном мире. Фрейд З. считал, что война - это деструктивное влечение к самоуничтожению и смерти, попытка психологического самосохранения народа.

Попытка классификации войн на основании критерия справедливости и нравственных категорий не увенчалась успехом, так как различные народы имеют свое понимание справедливого и несправедливого в войне, морального и аморального в ней. Также большой критике подверглись идеологическая (формационная) и цивилизационная классификации войн. На сегодняшний день наибольшее развитие получила классификация «поколения войн», в основу которой легло смешение социальных и технических параметров войн, но которая не имеет научно-обоснованных критериев подобной типологизации войн.

Размышления о войне приводят философов к вопросу о демилитаризации мирового сообщества. В качестве путей к этому рассматривались различные сферы жизни общества: политика, международные отношения, культура, духовно-нравственные основы. В. Соловьев видел достижение милитаризации путем полной интеграции азиатской и европейской культур через войну между историческим Западом и историческим Востоком. В отличии от него Бердяев видел разрешение проблемы милитаризации путем преодоления рабства человека в противовес национально-государственной необходимости и писал о том, что личность выше государственного могущества. Проблема демилитаризации сталкивается с воспитанием людей с милитаристским мышлением, которое основывается на подготовке человека для нынешних и будущих войн. Подобные установки воспитания человека «милитаризированного» пронизывают науку и культуру, сферу образования и средства массовой информации.

Проблема милитаризации науки сквозь призму философии

Жизнеспособность революции в военном деле зависит от терпимости общества к милитаризации, в частности к милитаризации науки. Для достижения большей общественной терпимости стираются границы между негативным и позитивным восприятием обществом данной формы проявления взаимодействия государства и науки. Терпимость общества к милитаризации науки закладывает необходимую и стабильную базу для реализации концепции РВД в каком-либо государстве.

Наука, как и военное противостояние между государствами, между отдельными сообществами людей представляет собой неотъемлемую часть жизни и развития человечества. Наука практически на протяжении всей истории человечества была взаимосвязана с войной, в том смысле, что, с одной стороны, научное познание не игнорировало наличие такого явления как война, а, напротив, видела её объектом исследования, стремилась объяснить природу, причины и характерные особенности войны. При этом, с другой стороны, достижения научной мысли, в первую очередь прикладные разработки и изобретения ученых, даже созданные с исключительно мирными целями, в конечном итоге прямо или косвенно привлекались для обеспечения ведения войн. Начиная с XIX века этот симбиоз стал тем более очевидным, поскольку научно-технический прогресс стал важнейшим фактором победы в войне. Государство всячески мотивирует, а иногда и напрямую ставить цели научному сообществу по участию в военных приготовлениях и обеспечении обороноспособности. Но, признавая объективность и предопределенность взаимосвязи науки и войны, можно ли говорить о некотором особом явлении милитаризации науки?

В соответствии с определением толкового словаря, милитаризация (от лат. militaris - солдатский, воинский, военный) это подчинение экономической, политической и общественной жизни военным целям и перенесение методов военной организации в область общественных отношений. Таким образом, в данном понятии не заложено отрицания или негативная оценка войны как явления в жизни общества. Милитаризация при этом является динамическим процессом, итогом которого становится установление войны как доминанты развития социума, максимальная мобилизация материальных, человеческих и интеллектуальных ресурсов общества на нужды самозащиты (проявление позитивного этоса милитаризации) или же агрессии (соответственно, проявление его отрицательного этоса). В плане воздействия непосредственно на науку милитаризация может проявляться в следующих явлениях:

• Милитаризация и военизация научного дискурса: любые накапливаемые знания рассматриваются в первую очередь в контексте пользы или вреда для боеспособности государства и нации. Полезные знания и методы активно принимаются к рассмотрению, систематизации и последующему обсуждению, т.е., по Лакатосу, включаются в исследовательскую программу или, по Куну, в научную парадигму, в то время как вредные отрицаются, замалчиваются и всячески дискриминируются различными способами.
• Милитаризация научной деятельности: процесс познания подчиняется потребностям обеспечения обороноспособности, реализуется в условиях мобилизации
• Милитаризация научных институтов: академическое сообщество получает негативные и позитивные стимулы к соответствующим актуальным военным потребностям государства видам научного познания и деятельности. Это может быть реализовано как в форме принуждения (лишения исследовательской или даже личной свободы), так и в виде поощрения грантами, заказами, повышением в социальном статусе и т.д. Особую роль здесь играет воздействие на этос науки, в частности, на внушение важности текущего исторического момента, пропаганды приоритета государственного интереса над личным, снятие морально-этических барьеров и отрицание гуманистических начал научной этики. Косвенно на процессы милитаризации науки влияет и общая обстановка в обществе, ведущем войну или испытывающем реальные или мнимые угрозы военной агрессии, поскольку, как отмечалось выше, ученые тоже являются частью социума и сталкиваются с его проблемами напрямую.

Поднимая вопрос о милитаризации науки, мы задеваем общую проблему, лежащую в самом центре этики и философии науки - проблему оценки, которая лежит в основе восприятия обществом данной формы проявления взаимодействия государства и науки. В этом контексте милитаризация науки может рассматриваться как приемлемая и неприемлемая составляющая науки, ошибочное или правильное направление ее развития, получать одобрение общества или подвергаться осуждению с его стороны. С точки зрения Стивена Тулмина, британского философа и основоположника постпозитивистской концепции развития науки, мы можем ставить вопрос о стандартах или критериях, определяющих оценочные суждения и о влиянии этих критериев на реальную силу и следствия оценок и в моральной, и в интеллектуальной сфере. Философ говорит о том, что рассмотрение системы моральных оценок как целого подразумевает изучение критериев в двух измерениях - социологического и исторического и замечает, что понятие о моральном различно на протяжении различных исторических периодов . В связи с этим, при моральной оценке милитаризации науки нужно учитывать историческое развитие, которое обусловило жизнеспособность этого явления и его долгое существование в рамках науки.

Говоря о проблеме милитаризации науки, нужно принять во внимание различные интерпретации данного понятия. Как писал французский философ, представитель философской герменевтики Поль Рикёр, существует разница между тем, что вносят в понимание термина и тем, как его интерпретируют разные люди. Вне зависимости от того, какими руководствоваться приемами понимания, понимание будет продолжать оставаться интуитивным. Это связано с тем, что тот, кто осмысляет феномен, переживает его через свои воображение, симпатии, профессиональную принадлежность, интеллектуальный кругозор. Различия в объяснении и понимании милитаризации науки кроется в первую очередь в соотношении двух противостоящих друг другу позиций с двумя различными сферами реальности. Из этого и возникает множественность интерпретаций людьми милитаризации науки. Различия в истолковании понятия и конфликт интерпретаций является не недостатком, а наоборот достоинством осмысления этого феномена, так как позволяют более цельно рассмотреть милитаризацию науки, изучить ее различные аспекты и со всех сторон.

Можно ли приравнивать понятия милитаризации и войны? Можно встретить философские рассуждения о природе и смысле войны, но не о милитаризации науки как таковой. Представляется, что это понятия различного порядка, которые, тем не менее, очень взаимосвязаны. Клифард Гирц, американский антрополог, занимающейся изучением различных культур и влиянием концепции культуры на концепцию человека, говорил о том, что значение какому-либо феномену придается путем его восприятия обществом. Он также отмечал, что внешняя интерпретация феномена складывается из внутренних интерпретаций самого действия, и не действие конструирует интерпретацию, а интерпретация конструирует действие. Важной составляющей понимания являются предрассудки, характерные для человеческого бытия, и по меткому замечанию немецкого философа и основоположника философской герменевтики Ганса Георга Гадамера, являющиеся неотъемлемой и необходимой частью процесса понимания, нисколько не препятствующие ему.

Рассмотрение проблемы милитаризации науки с точки зрения герменевтики обусловлено тем, что наша задача состоит не в критике приверженцев или противников милитаризации науки, а в том, чтобы понять позиции всех сторон и осмыслить последствия влияния милитаризации на науку. Фридрих Шлейермахер говорит о том, что понимание отдельного, в данном случае милитаризацию науки, через целое, здесь - через философию, и целого через отдельное формирует научное знание. При этом самое простое и понятное должно быть объяснено и предоставлено человеку для осмысления или переосмысления. Если человек уже имел дело с такими понятиями и явлениями, с помощью которых мы говорим с ним, то ему будет легче оперировать на знакомом и понятном «языке мышления». Этот процесс, безусловно, даст ключ к пониманию будущих трудностей в коммуникации или расширит охват внимания и задаст целевую концентрацию вниманию. Когда нам что-то уже понятно, мы можем уделить больше времени другим аспектам феномена.

Понимание феномена милитаризации науки должно происходить одновременно по двум направлениям: грамматическом и психологическом. Грамматическая интерпретация должна предшествовать психологической и устраняет временные затруднения. В нашем случае речь идет о терминах, связанных с феноменом милитаризации науки. Психологическая интерпретация вытекает из грамматической и охватывает область смыслов и человеческих позиций, отношений к рассматриваемому предмету. Из этого проистекает то, что недопонимание терминов искажает смыслы. В теории эти два направления нужно рассматривать отдельно для того, чтобы продвинуться в них настолько, чтобы другое направление стало для нас необходимым.

Пол Фейрабенд, автор концепции эпистемологического анархизма, говорит о том, что в науке не существует универсальных методологических правил, а это значит, что есть основания тому, чтобы рассматривать милитаризацию науки как феномен путем его изучения в контексте различных философских направлений и концепций. С точки зрения философа наука интуитивна настолько, насколько интуитивен выбор методов исследования ученым. В своем письме «Против методологического принуждения», адресованному Имре Лакатасу, П.Фейрабенд ставит вопросы о том, что собственно есть наука - как она действует и каковы ее результаты и что есть ценность науки? Ответить на эти вопросы является важным для нас, так как говоря о милитаризации науки, мы должны понимать, как формируется и развивается наука, каковы ее цели с тем, чтобы пойти дальше и осмыслить, милитаризация чего происходит и состоит ли в этом процессе какая-то ценность?

Фейрабенд пишет, что наука является совокупностью правил с установленной процедурой их применения, которые управляют деятельностью науки. То есть, иными словами, наука в данном понимании есть совокупность методов постижения истины. Философ отмечает, что вопросом ценности науки мало кто задается, хотя он является необходимым для осмысления сути существования науки как таковой, ее реакций и происходящих под влиянием внешней среды изменений. Ученые не поднимают вопрос о ценности науки, так как наука является для них неоспоримой данностью и ее отсутствие в жизни людей немыслимо и абсурдно. Рассматривая вопрос о ценности науки Фейрабенд прибегает к ее пониманию через институт государства. С нашей точки зрения, подобное начало является достаточно интересным и является правильным ходом мысли, критически отражающим восприятие представителями научного мира науки как науки. В данном контексте речь идет о том, что смысл науки в постижении и исследовании. Однако, развивалась бы наука в иных условиях, нежели чем в государстве? Правильный ли угол зрения отражен в позиции ученых или же есть иное видение? Может быть ключевым моментом, задающим цель науки, является не то, что изучать, а для чего, ведь результаты научной мысли должны идти на благо, а не пылиться на библиотечных полках?

В своих рассуждениях Фейерабенд приходит к тому, что наука и государство неразрывно связаны. В качестве подтверждений он называет финансирование государством научных исследований, государственную монополию на определение обязательных к изучению научных дисциплин, обеспечение минимальной грамотности граждан страны и обучение их научным законам, формирование у людей восприятия науки как пространства фактов, не требующих постановки последних под сомнение. В конце концов, государство придает науке авторитет и делает доступным для каждого дальнейшее развитие в направлении науки. Научное сообщество - это авторитарный лидер общественного мнения и человеческого мировоззрения. Именно оно задает осмысление людьми происходящих процессов и явлений. Человек мыслит определенным образом не потому, что так решило большинство в стране и в мире, а потому что такой позиции придерживается научное сообщество. Государству выгодно образовывать своих граждан и приобщать их к науке хотя бы на самом элементарном уровне, так как умения человека в дальнейшем в различных проявлениях идут на пользу государства и могут быть приложены в различных сферах. Государство обеспечивает людям общедоступное образование и возводит свое решение поступать так в свою обязанность, так как осознает необходимость постоянного источника кадров для различных отраслей, в том числе обеспечивающих оборону и защиту государства. Согласно Дж. Локку государство стало результатом договора людей о совместной защите, поэтому правомерно будет говорить, что все отрасли, развиваемые в государстве и сферы жизни общества направлены на выполнение первоначально поставленной перед институтом цели обеспечения безопасности граждан и жизнеспособности государства. Если изначально предназначением института государства было обеспечение безопасности своих граждан, то можем ли мы в этом контексте критиковать милитаризацию науки, если рассматривать этот феномен как получение научных кадров и результатов научной деятельности на благо государства? И образование граждан с их привлечением к науке, и милитаризация науки по сути преследуют одну цель - иметь результаты на благо государства и выполнение им своих функций. Если полностью отрицать милитаризацию науки, то образование граждан в действительности становится образованием ради образования и не имеет под собой никакой цели, пользы, предназначения для государства, а значит обязанность этого института образовывать своих граждан теряет всякий смысл. Правомерно ли пользоваться научными благами и не давать государству ничего взамен?

Нынешнее общество живет категориями либерализма. Однако, как замечает Фейерабенд, либерализм оказывает на науку неоднозначное влияние. Либеральные интеллектуалы восхищаются демократией и ставят в центр внимания рациональное мышление, которое отрицает идеи религии, свободы исповедания и так далее, что говорит о нетерпимости либерализма, которую мало кто замечает. Но можно ли в действительности говорить о равнозначности демократических идей и либерализма в науке? Нетерпимость либерализма к религиям и мифам и последующая демифилогизация никак не вписываются в демократические идеалы. Наука не может быть демократичной до тех пор, пока выражает неприятие самобытности обособленных культур, отрицает иной путь развития и стремится «навязать» научное мышление и рациональное видение мира. Философ делает выпад в сторону приверженцев науки и спрашивает о том, что раз уж наука с одной стороны и религия, идеология, мифы с другой настолько сильно отличаются и последние мало что имеют общего с реальным миром, то может есть смысл в том, чтобы устранить религию и мифы из центра духовной жизни человека и на ее место поставить науку? Рассуждения о сущности влияния либерализма на науку и приверженность большинства ее представителей демократическим принципам важны для нас в контексте изучения того, кто же принимает решения в научной среде и задает тон ее развитию, определяя ее различные тенденции.

Демократия имеет свойство ограничивать науку мнением большинства. Однако, обладает ли простой человек, не вовлеченный в научную среду и не имеющий представления о ценности конкретных научных исследований, проводимыми в определенной области, достаточным уровнем знаний для принятия решений? Логичнее было бы предоставить решение фундаментальных проблем специалистам, но в демократическом обществе такой сценарий невозможен. Так может ли научное общество винить в своих бедах государство, которое так же попало в зависимость от либерализма и обязано учитывать мнение граждан, а не сам демократический уклад жизни общества? Возможно причиной всех проблем науки является диссонанс между научным и ненаучным сообществами, которым кажется, что они придерживаются одинаковых демократических принципов и потому ищут виновника всех своих бед в лице государства.

Фейерабенд задевает проблему зрелости демократии и искажения ее смысла. Сегодня каждый гражданин считает, что он имеет право влиять на решения. Но когда человек не готов брать на себя ответственность за все события, происходящие в жизни государства и за все принимаемые решения, удовлетворение его требований принятия участия в демократии доходит до абсурда и чревато нелепыми, а порой необратимыми последствиями и ошибками. По мнению философа, зрелость даже важнее специальных научных знаний, так как именно она решает вопрос о сфере применимости этих знаний.

Либерализм оказывает существенное влияние на науку, что обусловлено нынешним этапом исторического развития, и как мы можем видеть, научное сообщество подвержено заблуждению в том, что демократические принципы - это добро, а все потому, что наука отождествляет себя с идеалами демократии, хотя на самом деле она просто идет в ногу со временем и следует моде на демократическое развитие. В этом контексте, является ли критика милитаризации науки жизнеспособной, или же это новая тенденция слепого пацифизма, стремление поставить сферу обеспечения безопасности государства под гражданский контроль, что, исходя из размышлений выше, чревато тем, что в этой сфере начнут приниматься невзвешенные и кардинальные решения без четкого понимания угроз безопасности государства.

Взаимодействие науки и государства на благо защиты страны является традиционным. Нужно отметить, что в научном сообществе все же нет единого мнения по поводу того, что есть благо и в каком направлении нужно продолжать движение в науке. Демократичность сознания ученых в какой-то мере вредна и опасна, так как конструирует иное видение предназначения науки, иначе осмысляет ответственность за принимаемые решения. Сегодня мы можем наблюдать движение к осознанию наднациональной, глобальной ответственности за результаты своей деятельности. И безусловно, данная позиция справедлива в мире, где нет войн или взят курс на их недопущение. Но природа человека такова, что рано или поздно начнется война за ресурсы и влияние.

На ученых лежит гигантский уровень ответственности за жизни людей, и безусловно, осознанный и в некоторых случаях подсознательный выбор каждого представителя научного сообщества зависит от личных качеств и интерпретации происходящих в мире событий и угле зрения на них. Например, что есть ядерное оружие? Оно способно убить огромное количество людей, нанести непоправимый вред окружающей среде и искалечить жизни последующих поколений, а способно стать сдерживающим фактором разжигания войны. Когда ученый открывает что-то новое, он редко знает, что он конкретно делает в процессе исследований. Он еще не может знать, что это, и не способен предугадать будущие события или то, как будут использовать его изобретение или теорию. П. Фейерабенд пишет о том, что история подвержена случайностям и неожиданностям, что демонстрирует «сложность социальных изменений и непредсказуемость отдаленных последствий или решений человека» .

В отношении использования научных методов и результатов научной деятельности нет консолидированной позиции в самом научном обществе. Нельзя отказаться от использования достижений научного труда в военных целях или поставить какие-то ограничения на это, нельзя установить некие общепринятые правила, которые бы ограничили работу научного сообщества в военных целях и стали такими же безусловными для человечества, как и фундаментальные теории и законы науки. Это связано как с человеческой психологией, так и с существованием культур, которые не имеют представления о научном знании. Кроме того, любое правило, любая парадигма рано или поздно поддаются переосмыслению, что дает толчок нечто новому в науке. Фейерабенд пишет о том, что никакие «наивные» и шаткие правила не способны охватить все «паутину взаимодействий». Имре Лакатос и Томас Кун считали, что изменения в науке происходят вследствие примыкания ученых к движению, имеющему шансы на успех и признание. По этой причине они рассматривали научную революцию как иррациональные изменения и считали необходимым рассматривать ее с точки зрения психологии толпы. Развивая эти мысли Кун отмечал, что изучать нужно мышление не отдельного ученого, а мышление всего научного сообщества, так как психология индивидуума сменяется социальной психологией . Так, если представители научного сообщества не могут прийти к согласию, то в таких случаях решения по таким вопросам переходят в руки заинтересованных граждан. Люди в силу общедоступности определенного уровня знаний и уверенности в том, что они разбираются в предмете, не остаются в стороне при возможности дать оценку научным тенденциям и явлениям, в том числе, таким как милитаризация науки. Когда возникает спор между различными флангами научного общества, стороны начинают использовать различные методы для привлечения на свою сторону как можно большего количества сторонников. В связи с этим, порой менее популярная в демократической среде незрелых для принятия решений граждан позиция научного фланга остается без должного внимания или сталкивается с мешающей работе критикой и общественным недовольством, что можно видеть в отношении общества к милитаризации науки. В то же время, победу в этом противостоянии одерживают те, кто обращается к людям, протестующим против старых идей и связанных с ними научных канонов. Кроме того, идеализировать просвещенность научного сообщества будет неверным. Безусловно, над наукой должен быть контроль, и ее авторитет не должен быть абсолютным, так как это может привести к фальсификации науки. Но может ли гражданское общество не только контролировать, но и давать толчки науке к развитию и финансировать деятельность научного сообщества, как это делает государство?

Пол Фейерабенд рассматривает науку как анархическое предприятие и пишет о том, что анархизм в науке обеспечивает больший прогресс в ней, нежели следование закону и порядку. Что подразумевает философ под научным анархизмом: свободное использование методов, законов, правил, гипотез, противоречащих подтверждённым теориям, создание новых методов и парадигм, стимулирование развития новых тенденций в науке? С его точки зрения, единственным принципом, который не препятствовал бы прогрессу в науке, является принцип допустимости всего. Если говорить о милитаризации науки, то является ли в этом смысле научный анархизм отрицанием традиционных целей и задач науки, устоявшихся связей науки с государством, которые попадают под понятие закона и порядка в науке? Стремление допустимости всего в науке вызывает опасения, когда мы говорим о милитаризации науки. Абсолютной допустимости всего не должно быть, иначе рано или поздно разрушится тонкая преграда между исследованиями с целью усилить безопасность страны и ее граждан и нравственно-этическими принципами применения результатов научного труда.

Фейерабенд замечает, что для различных частей науки характерно неравномерное развитие. В связи с этим, закономерно то, что к традиционным направлениям и целям науки у государства более основательный и системный подход, чем к новым, но не рационально в такой ситуации критиковать милитаризацию науки за ее большую развитость в некоторых областях и более проработанный подход к ней. Если рассматривать милитаризацию науки как ограничитель свободы научного творчества в сферах исследований, то в этой связи философ говорит о том, что научное исследование совсем не требует абсолютной свободы слова, и даже что определенного рода несвобода не препятствует развитию науки.

Можно ли говорить о том, что милитаризация науки накладывает ограничения на методологические правила и диктует жесткие, неизменные и обязательные принципы научной деятельности? Для военных важна эффективность научных исследований, поэтому, безусловно, на них в какой-то мере сказывается стремление к низкорисковым исследованиям с высокой степенью получения в результате исследования продукта научного труда. Тем не менее, военные готовы к знакомству с новыми изобретениями и открытиями ученых, но по факту, они будут уделять большое внимание эффективности результата научного исследования, финансовым затратам на его внедрение и возможные альтернативы. На основании этих пунктов и будет приниматься решение о взятии результата научного труда на вооружение и его финансирование его воплощения на практике. В случае, когда в основу научного исследования ложатся новые научные принципы, заинтересованность и готовность военных развивать научное новшество приводит к «легализации» новых методологических правил.

Ограничительный характер милитаризации науки все же проявляется именно в заданных целях научного исследования и нераспространении информации о проведении и результатах научных исследований как внутри научного сообщества, так и за его пределами, что по справедливости, обусловлено объективными причинами безопасности государства. Что касается ограничений науки методологическими правилами, то это явление характерно для науки в целом, однако, в истории и философии науки существует большое количество прецедентов сознательного и непроизвольного расширения этих правил и их нарушения. Фейерабенд пишет о том, что прогресс в науке, опирающейся на закон и порядок, будет происходить только в случае хотя бы изредка возникающих анархистских движений. Томас Кун отмечает, что переход от одной парадигмы к другой через научную революцию является обычной моделью развития зрелой науки. По сути, наука состоит из научной деятельности в рамках заданных парадигм и нарушений методологических правил с последующим конструированием новых парадигм.

Является ли война импульсом для развития науки и как влияет на развитие новых научных парадигм? Безусловно, война является тем фактором, который стимулирует консолидацию научного сообщества на решение остро стоящих проблем, требующих всестороннего рассмотрения. Индивидуальные исследования проблем нормальной науки по большей части не имеют той же плодотворности, что и коллективная работа над проблемой . Милитаризация науки представляет собой синтез старых и новых парадигм. В условиях концентрации ученых на небольшой области проблем, исследования в рамках парадигмы начинают проводиться так глубоко и детально, как не могли бы проводиться в иных обстоятельствах. Милитаризация науки характерна не только для военного времени, но и имеет место в условиях невоенного времени и в силу относительно постоянного и регламентированного перечня задач позволяет углубленно изучать концепции, закономерности и проводить фундаментальные и прикладные исследования в рамках определенных парадигм, досконально изучая ее возможности и их соответствие реалиям. Таким образом мы видим, что милитаризация науки не является чем-то противоестественным и чужеродным для мирного времени и не препятствует проведению исследований в рамках научных парадигм, а наоборот обеспечивает естественное и здоровое развитие нормальной науки.

Что должно обуславливать научную работу ученого? Карл Поппер говорил о том, что исследование возникает не само по себе как самоцель, а начинается с видения проблем. С его точки зрения сначала мы получаем некую идею или сталкиваемся с проблемой и только после этого начинаем действовать. При выборе направления научных исследований ученый по Фейерабенду руководствуется «голосом разума», который на самом деле является каузальным следствием полученного им воспитания и образования.

Военные практики обозначают научному сообществу спектр задач, требующих решений и, если нормальная наука не способна решить возникающие головоломки в рамках существующих парадигм, происходит их переосмысление и расширение границ гипотез. Так как нормальная наука по Куну располагает механизмом, позволяющим ослабить продиктованные парадигмой ограничения и начинающим работать при осознании в процессе исследований ее неэффективности, изменяется тактика ученых и природа исследуемых ими проблем . Изменение научных парадигм, появление у ученых нового взгляда на решение проблем или поставленных задач в результате изменения восприятия представителями научного сообщества окружающей среды, приводит к изменению военной тактики и стратегии, что лежит в основе революции военном деле, заключающейся в качественном изменении ведения боевых действий благодаря технологическим нововведениям, однако не все новшества равнозначно можно считать имеющими одинаковое значение. Революция в военном деле зависит в том числе и от достижений ученых в науке и смены парадигм.

Толчок к развитию научных исследований может иметь причины как прикладного, так и фундаментального характера и даваться как со стороны военных теоретиков, так и практиков, в зависимости от того, кто первый разглядит потенциальные возможности новшества. Так, например, итальянский генерал, военный теоретик и стратег в своем труде «Господство в воздухе» вывел военно-стратегическую закономерность «завоевать господство в воздухе — значит победить, а потерпеть поражение в воздухе — значит быть побежденным» , опираясь на убежденность в том, что развитие науки и техники резко изменяет формы будущих войн. Это дало толчок развитию самолетов - новых боевых средств с широкими тактическими и стратегическими возможностями и, безусловно, плодотворно сказалось на развитии научных теорий и закономерностей фундаментальной науки.

Сегодня наука сталкивается с проблемой необходимой ориентации на прикладной характер научных исследований. И фундаментальные, и прикладные результаты научного труда всегда были полезны и представляли интерес для государства. Но сегодня роль науки изменилась кардинальным образом: ее развитие и существование приобретает все больший прикладной характер, а деятельность и результаты - практический смысл. Упор на фундаментальную науку имеет риск получения меньшей отдачи и вообще получения какого-либо в итоге результата. Однако, прикладная наука не может развиваться в отрыве от фундаментальной. В этой связи можно ли критиковать милитаризацию науки за поддержку и развитие научно-исследовательских институтов военной направленности, если таким образом создаются условия для развития фундаментальных теорий и проведения исследований в этой области, пусть и специализированного характера?

Государства осознают, что разработка соответствующих результатов научного труда и инженерной мысли в военной отрасли является высокоинтеллектуальным, высокозатратным и рискованным процессом, но осознают и необходимость обеспечения обороноспособности страны. В последнее время можно наблюдать внедрение инновационного подхода к организации научных исследований военной направленности. Изначально за основу решения задач по снижению рисков и финансовых затрат в военной сфере была взята на вооружение идея консолидации военной и гражданской промышленности и рационализация военных расходов. Консолидация военной и гражданской промышленности всегда представлялась как возможность перевода гражданских производственных мощностей на выпуск военной продукции в военное время. Однако со временем стало очевидно, что традиционного подхода консолидации военной и гражданской индустрии недостаточно, выявилась проблема удержания интеллектуального капитала страны и недостатка высококвалифицированных кадров. Возникла необходимость поиска новых способов генерирования идей как в военном, так и в гражданском секторе экономики, то есть стимулирования развития науки. В качестве одного из способов было предложено такое направление как «технологический брокеринг» (technology brokering). Его суть заключается в сведении воедино несвязанных между собой промышленностей и рынков сбыта с тем, что технологии, применяемые в одной промышленности, могли бы стать прорывными в другой или же дать импульс к созданию инноваций нового качества более дешевым способом и более быстрыми темпами . Технологический брокеринг, как один из способов управления в сфере промышленности, подразумевает не просто соединение возможностей различных индустрий, но и создание новых сообществ в рамках образующихся инновационных комбинаций. Он фокусируется на создании новых сетей - новых социальных структур вокруг появляющихся идей, то есть является инструментом кооперации и консолидации научного сообщества.

В основе технологического брокеринга лежит научно-информационная деятельность: сбор, анализ и обобщение информации о научно-технических достижениях по всему миру, налаживание связей с зарубежными представителями науки, обмен информацией, обеспечение научно-технического прогресса и пропаганда технических знаний. Если ранее всем этим занимались сами ученые, то с увеличением объема информации постепенно информационная деятельность выделилась в отдельную сферу . Функциями технологического брокера как механизма по передаче технологий и системы хранения данных становятся оценка потребностей потенциального рынка применения технологий, ведение их базы данных, сравнение существующих технологий и разработок со спросом на рынке, коммерциализация инноваций. Технологический брокеринг объединяет взаимодействие правительства, бизнеса и академических структур, что, конечно, с одной стороны значительно усложняет систему управления и контроля над этим процессом, а с другой - повышает скорость научных открытий и их реализацию на прикладном уровне. Сетевой подход к организации исследований, разработок и производства вооружений и военной техники отражает происходящие изменения в области экономики, которые создают стабильную основу для реализации концепции РВД. Интенсивно развивается международное научно-техническое сотрудничество как на двусторонней, так и на многосторонней основе. Усиливается международная и внутригосударственная кооперация в области разработки перспективных вооружений и военной техники. Все это позволяет говорить сегодня не просто о гонке вооружений, а о «гонке военных инноваций».

«Доктрина Огаркова» или как все начиналось

Первым в СССР в конце 1970-ых годов о неизбежности радикальных изменений в военном строительстве заговорил маршал вооруженных сил Николай Васильевич Огарков. Он считал, что массовые армии потеряют свою значимость и акценты в военном деле будут смещены с количественного превосходства армии на качество подготовки к ведению военных действий. В то время у США появилась теория «ограниченной ядерной войны», которая подразумевала перенос зоны ядерного конфликта на территорию Европы и не предусматривающей использование стратегических наступательных сил США. Перед маршалом стояла задача выработки такой стратегии противодействия, которую можно было бы противопоставить американской. По его инициативе было проведено масштабное моделирование различных сценариев столкновения СССР с армиями стран-членов НАТО на европейском направлении. Однако, имеющийся в распоряжении Советской армии потенциал вынуждал использовать силы обычных вооружений и тактическое ядерное оружие. Для СССР было важно избежать применение ядерного оружия на европейском театре военных действий, что было возможно на тот момент только с помощью применения обычных вооружений. Однако, силы и тактика в таком случае были равны, и моделирование всех сценариев заканчивалась в итоге не в пользу СССР. Для Н.В. Огаркова было очевидно, что нужно получить преимущество над противником. На использование обычных вооружений полагаться в такой ситуации было нельзя. Таким образом, вставал вопрос, как и чем можно нанести обезоруживающий удар, который лишил бы противника преимуществ обороняющейся стороны. Выход из ситуации маршал увидел в развитии высокоточного неядерного оружия, повышении мобильности войск, развитии организации и управления войсками. Помимо этого, было необходимо связать все этого в одно целое со средствами разведки и поражения. Предложенные Н.В. Огарковым изменения способствовали повышению оперативности руководства войсками.

В результате была создана командная система боевого управления (КСБУ). Она объединила пункты управления ракетных войск, флота и авиации и позволила обмениваться данными, а также получать данные разведки. Данная система давала возможность действовать на упреждение и наносить удар первыми. На базе Белорусского военного округа в 80-ых годах работала система «Маневр». Она не была внедрена полностью в войска, однако, ее можно назвать предтечей современных систем автоматизации управления войсками.

Для проверки новых принципов управления и эффективности вооружений и военной техники были проведены учения «Запад-81», отличающиеся большим размахом привлечения войск и сил флота, и учения «Щит-82», известные на Западе как «Семичасовая ядерная война». Учения продемонстрировали возможность Советской Армии смести сопротивление НАТО, не вступая в глобальный ядерный конфликт с США, что похоронило доктрину «ограниченной ядерной войны». На основании результатов учений Н.В. Огарков организовал переработку основополагающих уставных документов, касающихся вопросов подготовки и ведению операций.

Н.В. Огарков большое внимание уделял развитию теории управления стратегическими ядерными силами, подготовке и ведению стратегических операций на театре военных действий и вопросам противоракетной обороны. Военный деятель оказал поддержку созданию Центра оперативно-стратегических исследований Генерального штаба и способствовал развитию военной теории. Его идеи нашли отражение в 12-томной «Истории Второй мировой войны 1939-1945 гг.», 8-томной «Советской Военной Энциклопедии» и «Военно-энциклопедическом словаре» .

Не смотря на большие успехи «Доктрины Огаркова», руководство СССР посчитало идеи маршала слишком радикальными. В 1884 году его сняли с должности начальника Генштаба. Государство не было готово к таким резким и серьезным изменениям в военном деле. Маршал отличался «чувством нового», его идеи по реформированию вооруженных сил имели сторонников, однако все это могло не соответствовать в тот момент уровню открытости государства к инновациям.

Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что идеи Огаркова оказали серьезное влияние на восприятие концепции РВД отечественной военной наукой. В то время как США считают, что в РВД доминирующим элементом являются военные технологии, Россия продолжает уделять большое влияние организационной части концепции.

От инновации - к революции в военном деле

Реализация концепции РВД в различных государствах ставят перед академическим сообществом новые задачи прикладного и теоретического характера. РВД подразумевает радикальное изменение способа ведения военных действий, сопровождающееся развитием военных технологий, повышением уровня эффективности вооружений, изменениями в военных доктринах и концепциях. Иными словами, концепция включает в себя два аспекта: технологический и организационный. Невыполнение одного из пунктов дает основания не считать какие-либо изменения в военной сфере новой революцией в военном деле. Нужно понимать, что принятие новых технологий на вооружение еще не означает коренное изменение характера вооруженного конфликта. РВД отражает целостный характер изменений и помимо новых военных технологий включает в себя доктринальные изменения и изменения организационной структуры вооруженных сил. РВД как таковая не фокусируется на увеличении разрушительно потенциала, скорее это способно стать последствием неограниченного использования военных технологий. Воспринимать технологическое превосходство в качестве универсального средства в войне будет ошибкой.

Несмотря на то, что понятие РВД содержит в себе термин «революция», нужно понимать, что не все изменения носят революционный характер. РВД можно рассматривать с точки зрения эволюционной и революционной концепций. Согласно эволюционной концепции изменения технологий, происходящие на протяжении нескольких десятилетий, по своей природе не могут быть революцией, так как революция подразумевает внезапный и резкий процесс, происходящий в короткий промежуток времени. В то же время постепенный переход от более низких фаз технологического развития к более высшим, выражающийся в постоянном совершенствовании военных технологий и техники, называется эволюцией. Приверженцы революционного подхода к РВД считают, что важна не продолжительность изменений, а их качество, важность и масштаб преобразований. Рассмотрение РВД с точки зрения различных критериев революционности влечет за собой и различные определения этого понятия.

Велика роль капитала в реализации РВД. Высокие и продолжающие расти цены на разработку, производство, продажу и ремонт вооружений разделяют страны на основании принципа технологического преимущества. Разработка военных инноваций увеличивает разрыв между странами. Установление партнерства в области военно-технического сотрудничества представляют собой союзы государств на технологическом уровне. Равноправные в «союзе» государства стремятся к совместному производству вооружений, в то время как продажа вооружений осуществляется со странами, в отношении которых установлен более низкий приоритет во внешнеполитическом курсе. В пользу этого свидетельствует тот факт, что государства продают то вооружение, которое не получило достаточного успеха в собственных вооруженных силах или же является устаревшим по сравнению с последними разработанными вооружениями в государстве-экспортере.

Последнюю стадию РВД называют информационной. Нынешняя революция в военном деле основывается на информационных технологиях, обеспечивающих непрерывный сбор информации с поля боя и их передаче соответствующим военным подразделениям. Характерной особенностью информационной революции в РВД является повышение точности существующих видов вооружений и их модификация. Возможность непрерывного сбора информации в режиме реально времени развеивает «туман войны» Карла фон Клаузевица, который говорил о том, что на войне действия противника являются неопределенным, и что развитие событий трудно предугадать.

Информация играет ключевую роль и в гражданской, и в военном секторе. Отлаженные процессы сбора, обработки и передачи информации позволяют получать информационное преимущество над противником. Использование информационных технологий в военном деле делает их обладателей уязвимыми перед новыми угрозами, исходящими из киберпространства: противник не только развивает те же самые технологии, но и стремится постичь искусство взлома, хищения, повреждения, подмены информации и перенасыщения данными информационного потока. Информационная революция в военном деле расширила спектр потенциальных нарушителей безопасности. Если раньше армия использовала технологии, в своем преимуществе производимые военной отраслью на военные нужды, то информационные технологии пришли из гражданского сектора. Информационную РВД от всех остальных этапов ее развития отличает именно такая особенность как широкое распространение технологий в гражданском секторе . Высокая насыщенность гражданского рынка информационными технологиями затрудняет их контроль и размывает границу между гражданским и военным сектором, а значит размывает для противника понятия комбатанта и нонкомбатанта.

Применение информационных технологий в военной сфере, как и оружия в нашем его обычном понимании, обусловлено двумя причинами: воздействием на противника и противодействие его наступательным действиям. При этом нужно различать понятия «война в сети» и кибервойна. Первое понятие включает в себя действия, направленные на формирование общественного сознания и отношение к власти, то есть осуществляемые на социальном уровне. «Войны в сети» являются инструментом пропаганды. Использование средств массовой информации и электронных технологий позволяет оказывать более сильное влияние на чувства человека, такие как страх, тревога, паника. Кибервойна представляет собой действия, направленные на захват, искажение, уничтожение информации и реализуемые только в рамках информационного пространства.

Сочетания достижений областей информатики, робототехники, автоматизации и нанотехнологий позволило разрабатывать оружие, отличающееся высокой точностью. В целом можно выделить десять характеристик оружия в рамках современной РВД: дальность, точность, прочность, миниатюризация, автоматизация, скорость, действие из укрытия, эффект неожиданности, влияние фактора социальной и моделирование действий.

Информационная революция в военном деле предъявляет более высокие стандарты к вооружению, так как для эффективности действий важно обеспечить их взаимодействие и слияние отдельных компонентов вооруженных сил. Тем самым она стирает границы между родами войск. Сегодня все больше стран инвестируют средства в создание высокоточного оружия. Это объясняется тем, что повышенная точность вооружений позволяет использовать меньшее количество единиц военной техники, а это крайне актуально с точки зрения сокращения оборонных расходов, идущих не только на разработку и производство вооружений, но и на ее поддержание в эксплуатационном состоянии. Современные системы разрабатываются с учетом необходимости четкого определения цели и ее точного поражения, а также наличия возможности оценивать препятствия на местности при построении маршрута передвижения и корректировать его. Иными словами, ведутся работы по обеспечению гибкости оружия, важной для реагирования на динамику боевых действий и чрезвычайные ситуации, и снижению потерь среди мирного населения и ущерба гражданской инфраструктуре. Достижение стратегических целей при избежании прямого столкновения вооруженных сил страны с вооруженными силами противника позволяет избежать неудовлетворенности и недовольства властями со стороны общественного мнения. Тенденция к миниатюризации вооружений объясняется необходимостью снижения риска стать легкой мишенью для противника. Создание автономных и полуавтономных вооружений позволяет снизить затраты на военного обучение персонала. Связь, маневрирование, доступ к информации осуществляются наземными системами управления. Конечно, их работа требует дополнительных расходов, но возможность одновременного контроля за различными операциями при сокращении персонала обеспечивает большую производительность системы.

Сегодня современные вооружения еще не в состоянии полностью заменить солдат в военной операции, однако, представляют собой хорошую альтернативу при выполнении задач в рамках таких опасных ситуациях как например, разминирование, обнаружение и обезвреживание биологического или химического загрязнения. Использование высокоточного оружия и беспилотных летательных аппаратов меняют образ ведения войны и позволят говорить о таком явлении как «война на расстоянии». Особенностью такой войны является дистанционное управление военными действиями и меньшие человеческие потери. Информационные технологии позволяют обеспечивать большую безопасность военного состава, чем раньше. Солдаты имеют возможность с помощью существующих технологий определить свое положение в пространстве и постоянно держать связь с командованием.

Вуншпунш: прибавить скорость

Каждая новая революция в военном деле все больше ускоряла ведение военных действий. Повысилась роль мобильности армии. Эффективные действия стали возможными при условии быстрого получения, анализа информации и принятия на его основе решения.

С распадом биполярной системы появилась угроза ассиметричных военных действий. В ответ на это, на смену массовым армиям пришли мобильные и специально подготовленные подразделения, имеющие возможность действовать с высокой точностью обнаружения противника и его ликвидации. Изменения подобного рода поставило новые задачи перед системой логистики и снабжения, теперь она должна была стать такой же гибкой, как и новые военные доктрины и концепции. Целью появившейся в результате «ориентированной логистики» стало наличие способности обеспечить соединенным силам соответствующего персонала, оборудования и ресурсов в нужном месте, времени и количестве, необходимых для полного проведения планируемой операции любого уровня, а также быть готовой к доставке необходимых ресурсов в труднодоступные регионы и быстро реагировать на изменения. Достижение гибкости и ориентированности логистической системы стало возможным благодаря сочетанию традиционной логистики с последними разработками в области информационных технологий.

В понятие логистики включается не только вопрос снабжения, но и выбор транспорта для доставки и правильный маршрут следования этого транспорта с ресурсами до места назначения. Использование различных видов вооружения и родов войск в проводимой операции требует интеграции логистических систем, предназначенных для различных вооружённых сил, и постановки материально-технического снабжения под единое командование. В результате слияния информации по вопросам логистики образуется специальная структура- интрасеть, которая обеспечивает доступ всех уполномоченных лиц к данным, необходимым для принятия решения. Например, наиболее эффективным средством для обеспечения подразделений ресурсами и помощью считаются самолеты. Однако, далеко не всегда государства, через которые лежит ближайший маршрут, дают разрешение на пересечение воздушной границы, не во всех государствах, где ведутся военные действия, есть необходимые покрытия для посадки. Если говорить об использовании кораблей для снабжения военных подразделений в зоне военных действий, то нужно понимать, что, например, большие корабли не могут близко подойти к берегу, что для разгрузки скорее всего понадобятся более маленькие судна. Кроме того, нужно понимать, сколько времени имеется на разгрузку и не настигнет ли противник в это время противник. Если использовать бронированные грузовики или другую наземную технику, то нужно понимать, насколько маршрут уязвим, как правильно его построить, актуальна ли информация о безопасности пути следования, поступившая 20 минут назад, не сбились ли с пути, проложенному по дорогам, находящимся в отдалении от главных дорог и трасс и не отмеченным на картах и т.д. Информационная интеграция военных ресурсов позволяет быстро получить необходимую информацию о всех происходящих изменениях, получать подтверждение или опровержение имеющейся информации и, исходя из сложившейся обстановки, максимально быстро принимать решения.

Повышение скорости войны создает один из парадоксов современной революции в военном деле. Он заключается в том, что быстрая победа на тактическом и оперативном уровне вовсе не означает потенциальную победу на стратегическом уровне. Развитие военных технологий увеличивает асимметричность. Вместе с тем, в условиях ассиметричных военных конфликтов понятие стратегического уровня размывается: после объявления одной из сторон об окончании военных действий, другая сторона может продолжать их. В подтверждение этому можно привести ситуацию в Ираке и Афганистане.

«Эффект CNN»

Информационная революция в РВД вызвала «эффект CNN». Представители СМИ, работающие в горячих точках, информируют общество о ходе военных действий. Конечно, большую роль на формирование мнения общества оказывает и личная позиция корреспондента или журналиста. Развитие информационных технологий создает трудности для государств по обеспечению контроля над транслируемой информацией. Институт военной цензуры трансформируется, и такая сторона жизни как война становится более открытой для граждан, они могут формировать свою позицию на основании большего количества информации, на основании уже не фактов, печатаемых в газетах, а на основании кадров, которые оказывают на человека больший психологический эффект, так как позволяют ему видеть происходящее на месте событий.

«Эффект CNN» оказывает сильное социальное воздействие. Зрители, наблюдая ход военных действий, на своих экранах, подсознательно ощущают себя на месте событий, по крайней мере происходящее становится для них более реальным, чем раньше. Они хотят чувствовать себя в большей безопасности, и хотят, чтобы солдаты тоже находились в большей безопасности. С таким общественным мнением сталкиваются власти государств, принимающих участие в военных действиях. Это приводит к следующим последствиям:

• Ставка на развитие высокоточных вооружений и автоматизированных военных технологий, то есть таких вооружений и технологий, использование которых позволит обеспечить большую безопасность солдата или исключить его присутствие на театре военных действий;
• Разработка вооружений, не направленных на уничтожение противника, а только на лишение его способности действовать в полную силу (например, химические вещества, вызывающие коррозию транспортных средств, которые не имеют широкого применения в связи с ограниченной эффективностью в сравнении с традиционными методами ведения военных действий)
• Развитие военных стратегий, подразумевающих отход от массовых армий при ставке на мобильные подразделения;
• Абсолютизация военно-воздушных сил (в духе доктрины Дуэ);
• Учет мнения гражданского общества и все увеличивающиеся влияние гражданских лиц на процесс принятия решений в военной сфере;
• Выделение военных операций, полицейских операций и операций по поддержанию мира;
• Ставка на победу в войне с минимальными человеческими потерями среди комбатантов и нонкомбатантов;
• Гуманизация войны (меньшие потери не только среди населения своей страны, но и страны-противника).

Уровень терпимости гражданского общества к военным действиям в современных условиях варьируется в зависимости от следующих составляющих:

• Ожидаемые в результате победы преимущества;
• Вероятность победы;
• Издержки проводимой операции;
• Поддержка другими странами;
• Отношение и ожидания мирового сообщества по отношению к проводимым военным действиям.

Таким образом, чем выше будут потенциальные выгоды и вероятность выигрыша в военных действиях, тем ниже будет социальная чувствительность среди солдат и гражданского общества.

Особенности западного понимания РВД

США в ответ на идеи Н.В. Огаркова также стали разрабатывать новые варианты военной стратегии. В Соединенных Штатах создание концепции РВД приписывают Эндрю Маршаллу. Сегодня США являются передовой страной в НАТО в области РВД. Операция «Буря в пустыне» 1990-1991 годов позволила США стали лидером в области РВД. Соединенные Штаты разработали систему C4ISR, сочетающую в себе командование (command), контроль (control), комуникацию (communications), компьютеры (компьютеры), разведку (intelligence), наблюдение (surveillance) и разведку (reconnaissance). Курс страны на трансформацию вооруженных сил на основе совершенствования современных передовых военных технологий позволил государству добиться неоспоримого преимущества в этой области. Безусловно в связи с этим в НАТО существует разрыв между США и другими членами Альянса. В интересах обеих сторон в рамках НАТО проводятся действия, призванные нивелировать существующие различия.

Американские достижения в области РВД легли в основу преобразований Североатлантического альянса в 90-ые годы, в силу своего лидерства в этой сфере США стали определять направление и динамику изменений в НАТО. Операция 1999 года против Югославии показала кризис технологического разрыва в потенциале государств-членов Альянса. До 70% в этой операции использовался потенциал США, в то время как европейские силы ВВС были способны осуществить высокоточные атаки только в масштабе 10%. Кроме того, только американские вооружения были оснащены технологиями для быстрого проецирования силы и технологией снижения заметности боевых машин stealth. Что касается ведения наблюдения, разведки, рекогносцировки, то в этом европейские союзники Вашингтона по НАТО полностью полагались на США.

Не смотря на объявления проведения успешной операции, Соединенные Штаты понесли существенные расходы, после чего в НАТО началась дискуссия по поводу вклада других государств в бюджет организации и ответственности за это. Вопрос экономии и оптимизации расходования средств актуален для НАТО по сей день, так как только несколько государств-членов помимо США вносят в бюджет положенные 2% от уровня ВВП. Операция Allied Force выявила глубокие различия между США и членами НАТО уже существовавшими на тот момент и поставила вопрос об успешности сотрудничества в военной сфере в рамках Организации Североатлантического договора в будущем. Тревожные прогнозы появились и в результате операции Unified Protector в Ливии в 2011 году. Она показала, что диспропорция в военно-технологическом развитии между членами НАТО продолжает увеличиваться, не смотря на ряд уже предпринятых в рамках Альянса мер. Для США это также было сигналом, что европейские страны не инвестировали достаточно средств в развитие собственных вооруженных сил и продолжают полагаться на потенциал НАТО. Не смотря на экономическую сторону вопроса реализации РВД, сегодня можно увидеть, что некоторые страны НАТО, такие как например Великобритания и Франция, активно включены в процесс совместной разработки перспективных вооружений и военной техники.

Характерной особенностью западного понимания РВД является милитаризм, стремящийся к ограничению риска (risk-transfer militarism). Это проявляется в минимизации рисков для военнослужащих западных стран. Примерами снижения рисков для военнослужащих являются воздушная атака точечного характера, привлечение государств-союзников к совместным военным действиям, использование частных военных компаний, использование точечного оружия дальнего действия, роботизация вооруженных сил и др. Западная концепция РВД ассоциируется с высокой эффективностью ведения военных действий.

Если рассматривать РВД с западной точки зрения, то в центре эволюции концепций ведения боевых действий лежит технологическое лидерство, в то время как организационная структура уходит на второй план. Принятие новых типов вооружений влечет за собой изменения в организационной структуре и изменения доктринального характера. В этой связи Майкл Ховард выделял в РВД такое явление как «войну техников», то есть существование конфликтов, исход которых зависел в первую очередь от «дуэлей» относительно немногочисленной группы экспертов военной техники. В отношении РВД также можно говорить о технологическом фундаментализме, основой которого является убеждение в возможности ведения войны без потерь военнослужащих и мирного населения.

Западный способ ведения войн является выражением гражданского милитаризма и подразумевает участие гражданского общества в процессе принятия военных решений. Западному пониманию РВД свойственно его обобщение и даже некоторое упрощение особенностей восприятия концепции отдельными странами. Тем не менее у каждой страны восприятие концепции РВД происходит в соответствии с присущими каждой стране национальными особенностями. Большинство теоретиков в области РВД являются выходцами из США, распространение идей идет именно из этого «эпицентра», поэтому сегодня преобладает западное понимание РВД. РВД переносит постгероический менталитет в государства, которые берут на вооружение западную модель развития вооруженных сил.

«Троянский конь» в действии

Польша является одним из государств-членов НАТО, последовательно выражающим стремление к реализации РВД. Варшава стремиться стать страной-реципиентом западного понимания концепции РВД, ориентированного в первую очередь на развитие военных технологий. После окончания Холодной войны и прекращения деятельности Организации Варшавского договора Польша оказалась в сложной ситуации. Польский оборонно-промышленный комплекс потерял финансовую поддержку со стороны СССР, испытывающей сильные экономические трудности. Удар пришелся и на оборонную доктрину государства. Варшава оказалась перед необходимостью выстраивания новой системы принятия решений в военной сфере. Усиление сотрудничества с Вашингтоном и НАТО было лучшим вариантом в сложившихся реалиях с точки зрения интересов Польши для модернизации ее военного комплекса .

В условиях необходимости серьезных изменений в военном строительстве НАТО предлагало Варшаве беспрецедентный скачек вперед. Варшава была заинтересована в максимально возможной интеграции национальной армии со стандартами Организации Североатлантического договора. Членство в НАТО было и остается для Польши возможностью реализации революции в военном деле в ее западном понимании.

После распада СССР и появления на международной арене России Польша выражала опасения на счет распространения политического влияния Москвы на Варшаву. НАТО была заинтересована в такой позиции, что ускорило интеграцию Польши в ряды Североатлантического Альянса и присоединение к ее инициативам внутри блока. Однако, постепенно Варшава стала искусственно создавать образ врага в лице России. После Крымского референдума и включения полуострова в состав России на основании волеизъявления народа Польша заявила о «российской агрессии» и приняла решение об увеличении численности армии. Здесь нужно отметить, что с 2008 года в Польше не действует характерная для постсоветских государств всеобщая воинская обязанность, Варшава отказалась от нее в пользу создания профессиональной армии. При этом Польша приняла ряд мер для повышения имиджа военной службы в стране. Сегодня поляки объясняют свой выбор в пользу поступления на военную службу чувством патриотизма, надежностью места работы и достойным заработком.

Повышение имиджа военной службы снижает чувствительность польского общества к участию в военных действиях и делают войну в его глазах более приемлемым явлением, нежели раньше. Ставка Варшавы на подготовку профессиональных военных кадров, получение реального боевого опыта посредством участия в миссиях НАТО, стремление к получению и разработке перспективных вооружений дает польскому солдату уверенность в большей защищенности и превосходстве над противником, а это в свою очередь увеличивает уровень агрессивности на международной арене.

Повышение агрессивности Польши можно увидеть, как во внешнеполитической риторике представителей государства, например, министра обороны Антоний Мацаревича, так и во внутренних изменениях в военном строительстве. Так, Варшава приняла новый закон, который предусматривает создание Войск территориальной обороны. Он вступил в силу вступит в силу в Польше с 1 января 2017 года. К 2019 году планируется увеличить численность этого вида войск до 53 тысяч, что составит треть от общей численности польской армии.

В октябре 2017 года Антоний Мацаревич заявил о создании в Польше кибервойск. При этом он прямо обвинил Россию в проецировании угроз в области кибербезопасности, не приведя при этом никаких доказательств. Также Варшава присоединилась к созданному в Финляндии в сентябре этого года Европейскому центру по противодействию гибридным угрозам, тесно сотрудничающим с Евросоюзом и НАТО.

Выводы

В погоне за разгадкой сути феномена РВД, мы перестаем думать о главном: что такое война, каковы ее истоки и можно ли ее избежать? Акценты изучения войны смещаются, хотя ответы на вечные вопросы где-то совсем рядом и ускользают из поля нашего зрения, так как мы увлечены наблюдением за технологическим «соревнованием». Говоря об РВД нужно понимать, что движущими силами для реализации концепции могут быть разные цели: защита государства, стремление к распространению влияния, стратегическая стабильность, попытка взятия «исторического реванша» и другие. Но может ли РВД способствовать установлению и поддержанию мира? Или же это «троянский конь», которым обманулось мировое сообщество?

Нацеленность государства на реализацию в стране концепции революции в военном деле стимулирует милитаризацию науки. По своей сути этот феномен не носит отрицательного характера, однако вероятность использования научных достижений в военных целях увеличивается при высокой агрессивности государства.

Нужно помнить, что движущей силой милитаризации и разжигателем войн всегда является сам человек. Опасность обладания человеком новыми военными технологиями обусловлена диссонансом душевной и физической организации человека с современной техникой, что влечет за собой увеличение агрессивности общества.

Принимаемые на вооружение технологии обезличивают войну. Обезличивание усиливает импульс к разжиганию войны и ужесточает методы ведения военных действий. В войне высокоточного оружия и автоматизированных беспилотных летательных аппаратов нет места состраданию и другим человеческим чувствам, так как предоставляемые наукой технологические решения по обеспечению большей безопасности солдат создают иллюзию превосходства над противником и вседозволенности.

Западное понимание концепции отличается от российского ставкой на технологический фундаментализм. Распространение подобного восприятия РВД среди других государств представляет опасность, так как в погоне за технологическим преимуществом над противником можно растерять всю человечность, подменить ее технологическим детерминизмом, и ввергнуть мир в новую войну.

У Николая Васильевича Огаркова есть книга под названием «История учит бдительности». Эти слова заставляют нас оторваться от технологического «соревнования» государств и увидеть, что «троянский конь» уже приведен в действие.

В военно-научном познании система доказательств имеет свои особенности. Это одна из ключевых методологических проблем. А сколько было непроверенных, неаргументированных выводов, положений в истории войн. В военной науке во многом характер доказательств опирается на непосредственное использование данных военной практики. А военная практика носит системный характер, включает боевой опыт всех армий во всех войнах, войсковые учения, игры, манёвры, военные экспе^ рименты, повседневную практику обучения и воспитания личного состава вооруженных сил в мирное время и т. д.

В военной науке приходится учитывать сложность постановки тезисов и аргументов; здесь возможны военно-теоретические состязания с армиями предполагаемых противников. Доказательство требует методически правильного ведения дискуссий, не подменять тезисы аргумен-

тами. Тезис - это основополагающее утверждение, требующее аргументации. Недопустимо вместо аргументов строить доказательство с помощью других тезисов.

На основе доказанных гипотез, в результате опытно-конструкторских проверок, полигонных испытаний формулируются достоверные объективно истинные знания, которые могут иметь значение концептуальных разработок, статуса теории в какой-либо области знания или частных теоретических обобщений.

Таковы основные формы военно-научного познания. Здесь действуют все те же гносеологические принщшы, категории, нормы. Принципы гносеологии те же, но в военной науке существует, как рациональное, так и иррациональное, здесь в комплексе знаний командира достаточно эмоциональных, психологических переживаний, чувства ответственности за судьбы решений. Немало здесь и оценочных факторов, ценностных ориентации; ценности, уяснение их - очень значительный и важный аспект в познании.

Наконец, в краткой форме обрисуем уровни военно-научного познания: эмпирический (живой, опытный) и теоретический (обобщенный) уровень познания. Подробно структура этих уровней рассматривалась в предыдущем разделе. Здесь лишь отметим, что каждый из этих уровней познания имеет свои методы.

Спехщфическими и достаточно распространенными методами эмпирического познания в военной науке являются наблюдения, аналогия и эксперимент. Эти методы дают исходный, необходимый материал для обработки знаний, теоретических обобщений, они также позволяют обеспечить непосредственную связь военно-научного познания с практикой. В наши дни в связи с перевооружением армии и флота военная наука располагает довольно ограниченной эмпирической базой. Есть острейшая проблема сбора фактов - накопление эмпирического материала, как говорят, фактуры, изучения опыта локальных войн.

Но при всем огромном значении эмпирического (опытного) материала и соответственно данного уровня познания, все же оно не раскрывает наиболее важные, глубинные, существенные связи и отношения, не объясняет подлинной природы происходящих событий.

Практика ведения войн, вооруженных конфликтов в современную эпоху, необходимость предвидения дальнейшего усложнения способов и форм вооруженной борьбы требуют от военной науки глубоких, теоретических знаний.

На теоретическом уровне подвергается обобщению, логической обработке опыт военной деятельности. Результатом теоретического познания являются понятия, законы. Теория - это обобщенное систематизированное и достоверное знание; оно способно объяснять явления

ик

(выполнять объяснительную функцию), предсказывать новые, ранее неизвестные явления.

Теоретическое познание в военной науке имеет свои методы: индукция, дедукцгш, анализ и синтез, метод абстрагирования. Обобщение - это больше, чем метод. Это и познавательная операция, включающая различные методы проникновения в глубинные состояния сущности, это процесс, охватывающий всю «магистраль» познания, и т. д.

Как вывод подчеркнем: движение познания от эмпирического к теоретическому - это есть переход от описания к объяснению. А оно существует в разных типах - причинно-следственное, объяснение с позицией всех других категорий: возможность и действительность, необходимость и случайность и т. д. Но все это во имя практики, в интересах практической деятельности.

2.2 СПЕЦИФИКА ОБЪЕКТА И ПРЕДМЕТА ВОЕННО-НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

1. Понятие объекта и предмета военно-научного познания

Прежде всего, отметим, что в структуре военной науки принято выделять ее внутренние отрасли, отдельные частные дисциплины. Трактовки о структуре военной науки разные, причем происходит дифференциация военно-научных знаний. Отсюда и принято говорить о военных науках. Основными можно считать: общие основы военной науки, теория строительства Вооруженных Сип, теория военного искусства, теория военного управления, теория воинского обучения и воспитания, теория вооружения. Сюда надо отнести также военную экономику и теорию тылового обеспечения, военную историю и другие дисциплины. Кроме того, для присуждения ученых степеней есть более дробное расчленение составляющих военной науки. Но об этом речь будет позднее. Сейчас нам надо сосредоточить внимание на соотношении объекта и предмета военно-научного познания.

Потребность в определении объекта и предмета военной науки объясняется многими факторами: изменяется характер современного состояния военной науки, ее развития. Сравнительно быстро возрастает объем военно-научных знаний разного порядка и уровня, усиливается их дифференциация и интеграция, усложняется структура военной науки и характер взаимосвязей ее предметных составляющих, расширяется ее взаимодействие с другими науками.

Нынешнее состояние военной науки не совсем отвечает требованиям войн XXI в.

На январской военно-научной конференции (2004 г.) Министр обороны отмечал: «... В военной науке, к сожалению, присутствует как общая ведомственная замкнутость, так и наличие жестких внутренних гра-

ниц между разными направлениями военной науки, отдельными военно-научными учреждениями, в том числе и по принадлежности к разным видам и родам войск»*^. И далее: «...Современный этап развития науки вообще характеризуется интеграцией усилий ученых, работающих в разных сферах. Самые продуктивные исследования сегодня ведутся в смежных областях, именно на границах разных научных интересов и дисциплин совершаются в наше время самые эффективные результаты. И это особенно ощущается в развитии военной науки, которая должна вбирать В себя достижения различных отраслей знаний»*".

Совершенствование вооружения и техники, усложнение способов и форм вооруженной борьбы намного повышают требования к таким показателям военно-научных знаний как точность, достоверность, объективная истинность. Кроме того, многофакторность, сложность, противоречивость, непредсказуемость хода и исхода войны (если учесть иезуитские формы действия международного терроризма) ставит военную науку в особые условия прогнозно-гипотетического характера. Дело ус-пооюняется недостаточностью экспериментальной базы и необходимостью выполнения в короткие сроки разработок по множеству фундаментальных теоретических и особенно прикладных проблем.

Определение предмета военной науки связано с установлением основных направлений и границ исследования проблем. Все это важно для любой науки и особенно для военной. В ней определить пределы ее компетентности оказалось значительно труднее, чем где-либо.

Во многих дискуссиях в печати пределы познавательной сферы военной науки представляются в довольно размытом виде. Не видно, где проходит «демаркационная» линия, отделяющая предмет военной науки от других отраслей знания. Очень часто спорные вопросы возникают при определении объекта и предмета военной науки. А также при толковании понятий «военная наука» и «военная теория». Военная теория - ядро Коенной науки. Но в ней не только теоретические положения, ее базис. В ней и фактура военной науки, эмпирические данные. Военная теория - это также и фундаментальные положения военной доктрины.

Общеизвестно, что «объект»- понятие более широкое, чем предмет. К примеру, природа и общество - объекты изучения для многих наук, но каждая из них имеет дело лишь с определенными сторонами названных объектов, т. е. каждая из наук о природе и обществе имеет свой предмет. Война - сложное многоаспектное явление, познание которого осуществляется различными науками, образующими общую систему знаний. В, Фтой системе выделяется:

" Военная мысль. 2004. № 5, с. 53. " * Там же.

социально-историческая сущность войны, ее место и роль среди других общественных явлений, что составляет предмет для изучения философии, политологии, социологии и др;

вооруженная борьба, являющаяся предметом военной науки и связанной с ней военной проблематики других наук;

сопровождающие вооруженную борьбу невоенные средства и формы противоборства- экономические, идеологические, информационные, дипломатические и другие с подчинением этой деятельности успешному ведению войны.

Как видим, объем познания войны в целом во всем многообразии ее сторон, фаней - удел многих наук, а не только военной. В противном случае широта ее охвата разнообразных и не похожих друг на друга сложных проблем была бы достигнута за счет утраты глубины познания. А это в принципе противоречит действующему процессу дифференциации наук. Здесь требуется объединение усилий многих наук. Вполне закономерно: чем сложнее и шире становиться объект познания (что характерно для такого объекта, как война в целом в наше время), тем большее число наук его изучают. Научное познание тем плодотворнее, чем разветвлён-нее его дисциплинарная организация. Но вместе с тем происходит интеграция научного знания. Возникает междисциплинарная организация исследовательского процесса, своего рода объединение научно-исследовательских программ. Такова реальная диалектика познания, выражающаяся в противоречивом единстве дифференциации и интеграции военно-научного познания.

Между тем немало военных специалистов считали (и, наверное, считают) предметом военной науки войну в целом. Мы уже пытались объяснить, почему это не так.

Важно и правомерно говорить о предметной области военно-научного познания, т. е. определить круг исследований, входящих в компетенцию военной науки. А это означает, что вооруженную борьбу как основной предмет военной науки нельзя отрывать от других граней объекта познания. Так или иначе, военная наука вынуждена исследовать, так сказать, «приграничные» к вооруженной борьбе области военной практики. Здесь-то и возникает сложное «перекрестие» разных мнений. Попутно заметим, предмет любой науки относится к числу тех проблем, которые постоянно обсуждаются, полемизируются. Науки, развиваясь, ищут и обновляют предмет своего познания. То же происходит и с военной наукой. Требуется пояснить утверждение о том, что вооруженная борьба представляет собой основной предмет военной науки. Возникает вопрос, а что такое не основное или неосновные предметные образования? Действительно, военная наука не изолирует себя от многообразия связей и отношений со многими аспектами и гранями войны как объекта познания.

Существует мнение, что для военной науки характерны также предметно-проблемные разработки, взятые из других сторон и граней такого сложного объекта познания, как война. Думается, такую трактовку общего военно-научного познания можно квалифицировать как неосновные предметные области. Но если вдуматься в словосочетание «предметно-проблемное» исследование, то что это? Опора на выводы и положения, сделанные другими науками о войне (и не только о войне, но и за рамками этого объекта)? Или военно-исследовательский поиск в пределах других предметных областей войны? Приемлемо и то, и другое допущение. Эти проблемные поиски и дают основание считать их чем-то вроде неосновных предметов военной науки.

Есть науки с относительно четкими гранями своего предмета познания (физика, химия, биология и т. д.). Хотя и здесь идет процесс дифференциации и интеграции наук. А есть науки с ярко выраженным интеграционным содержанием, например океанология, которая наряду с базовыми положениями включает соответствующие вопросы физики, химии, биологии и т. д.

Осуществляя анализ предметной области военной науки, необходимо дать ее определение. «Это система знаний о законах, военно-стратегическом характере войны, путях ее предотвращения, строительства и подготовке вооруженных сил и страны к войне, способах ведения вооруженной борьбы. Война как сложное социально-политическое явление затрагивает все сферы жизни общества и изучается многими общественными, естественными и техническими науками. Основным предметом военной науки является вооруженная борьба в войне»^.

2. Законы вооруженной борьбы как основной предмет военно-научного познания

Как и всякая иная, военная наука имеет общие основы, т. е. выясняет свои предметные области. Здесь существуют разные мнения. Как уже было отмечено, одни военные специалисты считают предметом военной науки войну в целом с ее законами возникновения и протекания процесса ■ойны. Другие, в том числе и ваш покорный слуга, не согласны с изложенным мнением. Война - это объект исследования военной науки. Конечно, вооруженную борьбу как основной предмет военной науки нельзя отрывать от других граней объекта познания, изолировать ее от других форм борьбы во время войны: экономические, информационные и т. д.

Так как предметом любой науки являются законы, т. е. существенные повторяющиеся связи и отношения, точно также и предмет военной науки заключает в себе законы - это законы вооруженной борьбы. Знание такого рода законов используется для строительства вооружен-

" Военная энциклопедия. Т. 2.- М.: Воениздат, 1994, с. 130.

ных сил, а в области военного искусства - для разработки уставов, наставлений, инструкций и т. д. Знание законов вооруженной борьбы служит основой для разработки систем управления войсками (силами). Овладение названными законами определяет изыскание форм и способов воинского обучения и воспитания, обоснование оптимальных целевых программ по развитию систем вооружения и т. д.

Ядром военной науки является теория военного искусства, которая в первую очередь базируется на законах вооруженной борьбы.

С методологических позиций охарактеризуем саму природу законов войны и вооруженной борьбы. Они носят не динамический, а по преимуществу статистический характер. Динамические законы устанавливают однозначную связь во времени и пространстве между состояниями объекта. Это позволяет предсказывать наступление определенного события, если известны причины, на него воздействующие (к примеру, предсказание солнечных и лунных затмений). На войне все было бы неизмеримо проще, если бы в ней действовали динамические законы. Можно было бы уже перед началом войны (или кампании) подсчитать, учесть с определенной точностью ее результаты. Но так как здесь действуют статистические законы, то этот результат прокладывается сквозь массивы случайностей. Конечно, помимо статистических законов на войне действуют и динамические законы, которым подчиняются движение ракет, боевого корабля^ танка, самолета, колонн боевых машин и т. д. Значит и перед началом боя, операции можно многое подсчитать, спрогнозировать.

Законы войны и вооруженной борьбы, так или иначе, связаны с соотношением сил противников и определяются им.

("54") Законы войны и вооруженной борьбы сформулированы в новом издании военной энциклопедии. Предлагаются следующие группы законов вооруженной борьбы. Первая группа характеризует закономерности между ходом и исходом вооруженной борьбы, с одной стороны, и основными факторами боевой мощи противоборствующих вооруженных сил - с другой. К законам этой группы относятся: зависимость хода и исхода вооруженной борьбы от соотношения количества, качества личного состава вооруженных сил противоборствующих сторон и соответственно от соотношения количества, качества военной техники, имеющейся в вооруженных силах противоборствующих сторон.

Выделение второй группы законов вооруженной борьбы обусловлено тем, что личный состав вооруженных сил функционально разделяется на непосредственно ведущий боевые действия и на осуществляющий их боевое, техническое и тьшовое обеспечение. В соответствии с этим к законам данной группы относятся: зависимость хода и исхода вооруженной борьбы от соотношения количества и качества боевых частей (соединений) противоборствующих вооруженных сил и от соотношения количе-

ства и качества частей, обеспечивающих боевые действия противоборствующих вооруженных сил.

Выделение третьей фуппы законов вооруженной борьбы связанно с действиями таких боевых факторов, как эффективность способов боевых действий, искусство управления вооруженной борьбой и соответствие организационной структуры вооруженных сил характеру вооруженной борьбы. К этой группе относятся: зависимость хода и исхода вооруженной борьбы от способов боевых действий, применяемых противоборствующими вооруженными силами, от соответствия искусства управления войсками противоборствующих вооруженных сил целям и средствам вооруженной борьбы, от соответствия организационной структуры противоборствующих вооруженных сил характеру боевых действий.

В связи с тем, что каждый из факторов войны представляет сложное образование, соответствующие им законы можно конкретизировать, представив каждый из них в виде нескольких закономерных связей более частного порядка. Так, закон зависимости хода и исхода вооруженной борьбы от способов боевых действий, применяемых вооруженными силами противоборствующих сторон, может быть представлен в виде ряда зависимостей вооруженной борьбы от сосредоточения сил и средств на главном направлении, а огневых ударов - по приоритетным целям и от взаимодействия войск во времени, пространстве в решении общих задач и т. д. Чем конкретнее определяются законы вооруженной борьбы, тем выше практическая значимость выводимых из них принципов военного искусства, которые выступают связующим звеном между теорией и практикой, заключают в себе нормативные требования и правила боевой деятельности войск, излагаемых в соответствующих воинских уставах и наставлениях^".

К перечисленным группам и видам законов вооруженной борьбы можно отнести законы, охватывающие различные масштабы, виды военных действий, структурные особенности вооруженных сил: законы операции, сражения, боя; закон взаимосвязи военных действий стратегического и оперативно-тактического масштабов; законы зависимости характера военных действий от масштабов войны и применяемого оружия; законы видов боевых действий: наступление и обороны; законы боевых действий видов вооруженных сил и родов войск.

Закономерных связей множество. Небезынтересно знать, что кроме всеобщих (диалектических), наиболее общих, специфических, частных (в пределах конкретных наук) законов, есть законы, различающиеся по характеру своего проявления, действия.

Различают причинно-генетические, структурно-функциональные законы развития.

*" Военная энциклопедия. - М,: Воениздат. 1995. Т. 3, с. 220-221.

Причинно-генетические законы отражают процесс зарождения, возникновения, каких-либо явлений, событий. Законы возникновения войны могут служить типичным примером причинно-генетических законов.

Структурно-функциональные законы характеризуются воздействием на что-либо, выражают ролевое назначение каких-либо структурных образований в реальных процессах, в разных сферах вооруженной борьбы.

Законы развития выражают такое изменение в той или иной области действительности, которое в каких-то пределах означает переход от одного состояния к другому, более совершенному в качественном отношении. Иными словами, система переходит на новый, качественно иной уровень функционирования. А если посмотреть на этот процесс с точки зрения синергетики, речь может идти о развитии от порядка к хаосу и обратно.

Разумеется, здесь названы далеко не все закономерные связи и отношения в ходе вооруженной борьбы, показаны лишь некоторые их них, наиболее рельефно представленные в военном деле. В рамках лекции невозможно раскрыть содержание всех законов. Не в этом наша задача. Это скорее задача специалистов в области военной науки, профессионалов по видам вооруженных сил и родов войск.

Важно с методологической точки зрения подчеркнуть, что законы войны и вооруженной борьбы действуют объективно, независимо от сознания людей, командиров (командующих). И что законы действуют в определенных условиях, они изменчивы, а значит и законы вооруженной борьбы историчны.

Изначальным, исходным пунктом в сложном процессе использования законов вооруженной борьбы является осознание того, как соотносятся с ними понятия, категории, принципы, наконец, уставы, наставления и т. д. военной науки.

На базе законов вооруясенной борьбы формулируются принципы военного искусства. Принципы формулируются не только как выражение или отражение законов вооруженной борьбы. Но они являются также концентрированным научным обоснованием боевого опыта. Способы формулирования военного искусства разные. Эти способы могут создаваться посредством научного обоснования, но могут сложиться стихийно, под влиянием боевого опыта.

Есть общие принципы: сосредоточение основных усилий на важнейших направлениях для решения главных боевых задач; активность, непрерывность и решительность действий; внезапность, захват и удержание инициативы; твердость и непрерывность управления; маневр силами, средствами и огнем; всестороннее обеспечение военных действий и др.

("55") Важнейшими принципами отечественного военного искусства на рубеже ХХ-ХХ1 вв. являются: поддержание постоянной боевой готовности к выполнению задач в любых условиях начала и ведения войны; реши-

тельность и активность действий; постоянное стремление к захвату и удержанию инициативы; согласованное применение войск (сил) и средств и их тесное взаимодействие; решительное сосредоточение усилий в решающий момент операции (боя) на важнейшем направлении и для решения главных задач; одновременное поражение противника на всю глубину его построения; внезапность; непреклонность и решительность в выполнении задач; своевременное наращивание усилий для развития достигнутого успеха; смелый маневр войсками (силами), средствами, в том числе психологической и информационной борьбы, а также огнем; полное использование возможностей войск (сил) и средств, а также способов борьбы и, прежде всего, психологических и информационных для достижения победы; ведение боевых действий в высоких темпах; закрепление достигнутого успеха; создание, восстановление, и умелое использование резервов; своевременное восстановление боеспособности войск (сил); учет и умелое использование морально-психологических и информационных факторов; всесторонняя подготовка и всестороннее обеспечение боевых действий; твердое и непрерывное управление войсками (силами) и средствами**.

В уставных документах стран НАТО закреплены такие принципы ведения боевых действий: захват инициативы и активность; наступатель-ность; сосредоточение сил и средств вооружений, психологической и информационной борьбы в решающем месте и в требуемое время; массирование сил и средств на решающем участке и осуществление смелого маневра, в том числе огнем; взаимодействие; внезапность; решительность действий; настойчивость и проявление инициативы; уничтожение (поражение) основных сил и средств противника дальнобойными огневыми средствами с последующим захватом (закреплением) местности (акватории) сухопутными (морскими) силами; волевое, постоянное и четкое управление войсками (силами); бесперебойное материально-техническое обеспечение боевых действий.

Итак, изложив основные положения по вопросам разграничения объекта и предмета военно-научного познания, необходимо заключить, что основное внимание познавательного процесса сосредоточено на выявлении законов вооруженной борьбы и принципов военного искусства.

2.3. СУБЪЕКТ ВОЕННО-НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ

1. Понятие субъекта военно-научного познания

Б предыдущей лекции мы рассмотрели вопрос о соотношении объекта и предмета военно-научного познания. Теперь предстоит соотнести поня-

" Военная энциклопедия. Т 6. - М.: Воениздат, 2002, с. 618.

тия «субъект познания» и «объект познания», дать характеристику субъекта познания.

В познании взаимодействуют объект и субъект, и с этой точки зрения научное познание включает в себя четыре необходимых компонента в их единстве:

субъект науки - ключевой ее элемент: отдельный исследователь, научный коллектив , научное сообщество и т. п.;

объект (предмет, предметная область),- это то, что изучает данная наука и ее носитель;

система методов, способов, приемов, используемых в данной науке;

язык, характерный для данной науки.

Когда мы произносим слово «субъект», то подразумеваем активное начало, активную акцию человеческого разума и воли. Объект как термин, напротив, является страдательным залогом; это то, на что направленно действие.

Субъект (лат. зиЫесйдя)- лежащий внизу, дословно под (зиЬ)- подобъ-екты, носитель предметно-практической деятельности и познания. Субъект- это действительный залог. Субъект действует в рамках объективных отношений и условий. А эти условия в свою очередь в значительной мере являются выкристаллизовавшейся формой предшествующей деятельности людей или сложившихся обстоятельств.

Проблема отношения субъекта к объекту, как отношение познающего к познаваемому, всегда была и остается одной из центральных проблем философии. Эта проблема, поставлена с давних пор, с тех времен, когда возникла философия. С давних пор также поставлен вопрос о субъекте военно-научного познания. Но, заметим, вопрос этот поставила сама практика ведения войн, вооруженной борьбы. Хотя теоретически, в философском плане вся эта проблематика возникла позднее, по мере развития военно-научных знаний. Познание, в том числе и в области военной, по своему существу направлено на объект, в данном случае на войну как процесс вооруженной борьбы. Знание объекта имеет цель отразить его, объекта, характер. Причем это познание не зависит от того ракурса, под которым объект (предмет) выступает для познающего субъекта. Но выполнить эту задачу можно лишь в том случае, если в знание об объекте в качестве необходимого компонента включается также понимание «места» субъекта в приобретении знаний. Место и роль субъекта познания с военно-научной точки зрения очень весомы и важны. От этого зависят масштабы познания, степень глубины раскрытия проблемы и т. д.

("56") Еще отметим один важный момент. Уже само по себе правильное восприятие формы, конфигурации, строения объекта (предмета) познания независимо от того, под каким углом зрения он дан субъекту (так называемой константности восприятия), предполагает постоянный самоотчет субъекта, совершаемый по началу бессознательно, но, посте-

постепенно вникая в сущность объекта (предмета), этот самоотчет становится все более значимым, ответственным.

Как уоке было сказано, высшей формой приобретения (или производства) знаний является наука. И естественно, научное знание обусловлено пониманием роли языка. Кроме того, важно учесть роль той или иной системы кодирования знания. И это еще не все. Надо также взять в расчет осуществляемые субъектом операции, связанные с использованием приборов, устройств (а в военном деле орудий, инструментов и средств наблюдения и т. д.).

В военном деле важ;но учитывать соотносительный характер объекта и субъекта познания. Солдатские массы в пределах каких-либо воинский формирований представляют собой субъект познания процесса вооруженной борьбы в соответствующих масштабах и уровнях соизмерения. Здесь свои языковые, понятийные формы. В то же время рядовой состав воинских коллективов является и объектом познания (и управления) со стороны офицерского состава вышестоящих инстанций и т. д. Результатом познания здесь служит боевой опыт воинских формирований. Здесь каждая инстанции является носителем языка, терминов, понятий военной науки.

Поскольку носителем языка, военно-научных категорий, предметно-познавательных операций является субъект, постольку можно говорить О сознательном воспроизведении объекта, т. е. о самосознании познающего субъекта. Без такого самосознания постижение объекта познания невозможно.

Самосознание в военном деле особенно важно для постижения действительности вооруженным защитникам Отечества. Обстановка требует осознания военнослужащими всех рангов и специальностей своего места, роли в вооруженной защите страны. Очень остро ныне встает вопрос об общих тенденциях в развитии военной науки, преодолении противоречий, разнобоя в истолковании ее проблем, исключения ведомственной шамкнутости в сфере военно-научных знаний.

Все это имеет прямое отношение к вопросу о субъекте военно-научного познания. Важно добиваться определенной гармонии в общем комплексе субъектов познания. Добиваться согласования точек зрения и ■зглядов в основном, главном при наличии всего многообразия весьма специфичных и непохожих друг на друга аспектов военно-научного знания. В решении этой непростой задачи одна из приоритетных ролей принадлежит языковым формам, адекватно отражающим общие закономерности и тенденции хода и исхода вооруженной борьбы.

Поскольку носителем языка, военно-научных категорий, как уже говорилось, является субъект, то исключительно важно умелое, четкое использование понятийного аппарата в интересах плодотворного развития Юснно-научных знаний. Трудно переоценить при том роль самосознания

2. Индивидуальный и коллективный субъект

военно-научного познания <

Вопрос о соотношении индивидуального и коллективного субъекта познания является значимым и актуальным,

В лекциях первого раздела тематического плана уже было сказано о структуре познавательных организаций, немало было пояснений по вопросу о научном сообществе, его роли, характере деятельности. Теперь необходимо рассмотреть особенности функционирования индивидуального субъекта познания в его соотношении с групповым, коллективным субъектом военно-научной познавательной деятельности.

("57") Прежде всего, подчеркнем особенности функционирования индивидуального и коллективногч) субъекта познания в условиях вооруженных сил. Специфика их функционирования заключается в иерархической структуре самой военной организации. Конечно, такая иерархичность, соподчинение индивидов и групп, коллективов в армейских условиях накладывает значительный отпечаток на всю военно-познаватель-ную и исследовательскую деятельность.

Когда мы говорим об индивидуальном субъекте военно-научного познания, то надо подчеркнуть его интерсубъективный характер. Достижения в науке или проблематичность в ходе познания в военной науке не ограничиваются лично значимым. Те или иные достижения, проблемы имеют определенно значимые моменты дня других людей, иных индивидуальных или коллективных исследователей.

Интерсубъективность - это нечто выходящее за рамки индивидуального, лично признанного в ходе военно-познавательной работы. Чаще всего в армейских условиях индивидуальный, отдельно взятый субъект познания работает по индивидуально избранному плану, который входит в общефупповой {кафедральный или академический) план исследовательской работы.

Приходится говорить, что для начинающего ученого важно не поддаваться соблазну самообольщения (самолюбования) результатами исследовательской деятельности. Эти результаты наработок необходимо своевременно выносить на суд научной общественности. Здесь очень много

сложностей, трудностей, когда мы говорим о соотношении индивидуального и коллективного субъекта военно-научного познания.

Как уже бьшо сказано в лекции первого раздела, научное сообщество, коллективное в тех или иных масштабах, по мнению современных исследователей,- это не единая, цельная, жестко скрепленная структура, а своего рода «гранулированная среда». Все существенное для развития научного знания происходит внутри «гранулы»-сппоченной научной группы, коллективно создающей новый элемент знания, а затем в борьбе и компромиссах с другими аналогичными группами, его утверждающими. «Гранула» тоже не однородна, она состоит из индивидуальных субъектов познания с их специфическими задачами.

Конечно, гранулированный характер научного сообщества - это метафора, признанная ярче представить структуру научных работников в определенных организациях. Важна суть дела. Поскольку индивидуальный или коллективный субъект военно-научного познания направляет свое внимание на строго определенный предмет и оставляет вне поля зрения все прочие, то очень актуальной является связь межку различными индивидами, группами, сообществами военных ученых. Та внутриведомственная замкнутость военной науки, о которой говорил Министр обороны, как раз и свидетельствует о нестыковке не только индивидуальных или групповых (коллективных) субъектов военно-научного познания, но и сообществ разных видов Вооруженных Сил и родов войск.

Можно считать вполне приемлемым проведение военно-научных исследований, изысканий, исходя их конкретных потребностей каждого вида Вооруженных Сил, родов войск, формирований боевого обеспечения. Здесь исследовательские коллективы направляют свои усилия на строго определенные предметные области познания. Все это понятно и объяснимо. При выборе предмета своей научно-познавательной работы каждый исследователь - адъюнкт, соискатель ученых степеней или кафедральный коллектив (или некий коллектив в общеакадемическом масштабе), как правило, ограничивается относительно узкой, конкретной задачей или проблемой в сфере военной науки, которая является доминирующей в военном вузе, специализированном исследовательском институте по определению. Применение философско-методологического подхода дает широту видения избранной темы в широком плане всей многогранности военно-научного познания, более четкого определения места и роли избранного предмета разработки в общей дисциплинарной системе военной науки.

Действительно, поскольку научное сообщество (отдельные коллективы) направляют свое внимание на строго определенный предмет и оставляет вне поля зрения все прочие, то связи, творческие общения между различными научными коллективами оказываются весьма затруднительными. Вход в специализированный коллектив (или сообщество) оказыва-

ется настолько узок и загроможден, что представителям разных видового или родового коллективов Вооруженных Сил (или представителям разных дисциплин военной науки) очень трудно услышать друг друга и выяснить, что же объединяет их в единое сообщество ученых. Этому способствует в определенной степени закрытость разработок, иерархичность самих построений научных коллективов.

Наука функционирует в культуре не в виде однородного целого, а в виде обособленных систем знания, присущих тем или иным субъектам научного познания. В этих системах знания разная степень зрелости. Отсюда - гносеологическая расслоенность науки, разные, подчас противоречивые достижения и мнения субъектов познания. Критерии научности призваны быть на первом плане.