Военные потери в средневековье. Битвы средневековья Крупнейшее сражение средневековья
Анатолий Стегалин: «Моя графическая реконструкция этой битвы - первая за шесть с лишним столетий!»
Какая битва была самой крупной в Средние века?
Вопрос, конечно, интересный.
Ответ еще интересней: Битва при Грюнвальде… Нет: при Косовом поле… Ещё чего: при Пуатье…
Что вы, Куликовская битва! *
Всё правильно! У каждого народа найдутся судьбоносные сражения, величие и значимость коих для родной страны неоспоримы.
А для мира, для истории?
Что ж, скорректируем вопрос: самая загадочная и малоизвестная из великих битв Средневековья?
И вот тут-то вопрос становится резко парадоксальным, особенно, если добавить, что он о том же (ТОЙ ЖЕ), что и первый! Ибо по количеству сражающихся сил, кровопролитности, всемирному значению, геополитическим результатам и стратегическому масштабу (полководческий уровень) ей равных нет, по крайней мере, в позднее Средневековье.
Увы, по странной прихоти судьбы, именно эта баталия оказалась вне поля зрения и интереса военных историков. Ни монографий, ни карт. Нет о ней специальной главы даже в многотомном опусе великого специалиста по истории войн Евгения Разина.
Но вот что характерно, на фоне общего исторического невежества наши «неученые земляки» выглядят гораздо продвинутей:
«Место для сражения расположено на реке Кондурче между
поселком Новая Жизнь и селом Надеждино (в 1858-1941 годах здесь были немецкие поселения - колонии Александроталь и Мариенталь). Это поле, не считая прилегающих пологих холмов, в 2,5 раза больше, чем поле близ Старого Буяна» (около 10 квадратных километров)».
Это, между прочим, фрагмент конкурсного сочинения ученика 9-го класса Михаила Анольдова из села Кошки Самарской области, опубликованного в журнале «Наука и Жизнь» (№ 2, 2004).
Действительно, жители Самарской области не раз слышали о великой забытой битве на реке Кондурча**. А многие становились непосредственными «очевидцами» и даже «участниками» побоища в рамках игры исторических реконструкторов, воссоздающей основные его этапы.
Впрочем, сценаристам игр столь же мало известно, где конкретно и как происходила сеча, по своей грандиозности вполне сопоставимая с «битвой народов» при Лейпциге, где была уничтожена мощь Наполеона I (1814 год), или на Каталаунских полях (451 год), где римляне остановили нашествие гуннов Аттилы***.
Кондурчинскую брань внимательно изучал замечательный самарский краевед Емельян Гурьянов. Но даже у него не хватило материалов для отдельного исследования на животрепещущую тему.
Вот так, шесть с лишним веков и зияло это «белое пятно» мировой истории, пока не вышла в свет книга Анатолия Стегалина «Тохтамыш против Тамерлана». В работе, которой отдано немало времени и сил, автор обосновывает ряд любопытных тезисов.
Во-первых, началом гибели Золотой Орды, утверждает Анатолий Стегалин, стали не победы Дмитрия Донского, вошедшие во все хрестоматии отечественной истории, а неведомый большинству разгром на реке Кондурче войск владыки Золотой Орды Тохтамыша армией могущественного правителя Мавераннахра - эмира Тимура (Тамерлан), создавшего самую сильную после Чингисхана империю в Азии. Именно после этого поражения ордынцы утратили былую военную мощь, а сама волжская империя монголов испытала необоримые тенденции к распаду. Таким образом, косвенным благодетелем Московской Руси выступил беспощадный «железный хромец» Тамерлан!
Во-вторых, по мнению автора, величайшая средневековая военная операция выпала из фокуса историков России, Средней Азии и, тем более, Европы, поскольку состоялась в отдаленных и малолюдных лесостепных областях. Той же России вклад Куликовской битвы в сокрушение ордынского ига показался куда весомей, не говоря про важнейший патриотический "акцент" победы князя Дмитрия Ивановича.
В-третьих, о решающем противоборстве Тимура и Тохтамыша, на взгляд самарского краеведа, есть лишь два заслуживающих доверия первоисточника: «Зафар Наме» - «Книги побед»**** (обе созданы вскоре после события – примерно в 1425- м году).
И четвертое: тактический рисунок битвы на Кондурче достоин войти в учебники по военному искусству, но кем-то незаслуженно «стёрт», и Анатолий Стегалин почёл своим долгом его восстановить.
Анатолий, когда начались ваши поиски по теме?
Лет десять назад, я тогда был одним из организаторов фестиваля исторической реконструкции «Битва Тимура и Тохтамыша». Он имел немалый резонанс. И не раз еще к нам, на самарскую землю, съезжались энтузиасты из военно-исторических клубов со всех уголков страны, устраивая красочные ристалища с восстановлением приёмов фехтовальной техники и использованием тщательно воспроизведённой амуниции: оружия и доспехов ушедших времен. Ребята достигли такого уровня боевого искусства в этом деле, что впору давать мастер-класс всем желающим.
А потом фестивальная волна пошла на спад…
Да, тогда-то и появилось время для конкретной изыскательской работы по реставрации картины боя. Я обшарил интернет и не одну библиотеку, после чего сделал такие выводы, которые, буквально, просились на бумагу. В итоге, получилась целая книжка.
Это чисто исторический очерк?
Нет, работа написана не сухим высоко-учёном стилем, а на простом, всем понятном языке с элементами интриги. Полагаю, занимательность обеспечит широту аудитории. Вообще, я бы обозначил данный повествовательный жанр как «исследование в тональности интернет-блюз».
А как же научная атрибутика: цитаты, источники, историография, хронология, сравнительно-исторический анализ?
Надеюсь, и эта вся атрибутика соблюдена. Я же не сочинял, не фантазировал, а реконструировал. Тексты оригинальных документов довольно сложны для современного восприятия и даже витиеваты. Я их детально изучал, сопоставлял с аналогами, обобщал совпадения.
Людские ресурсы сражающихся сторон, в самом деле, позволяют отнести битву на Кондурче к разряду крупнейших?
Раньше цифры воинов доводились до 400 тысяч. Считаю, что более реально такое соотношение: 120 тысяч у Тамерлана против 150 тысяч Тохтамыша.
Лет 30 назад примерно то же число войск «вписывали» в Куликовскую битву (1380 год), причем орду Мамая «дотягивали» до 300 тысяч. Теперь, изучив географию поля, пришли к выводу, что арифметика завышена в три-четыре раза. А при том же Грюнвальде (1410 год) общее число участников (поляки, литвины, русские и чехи вместе с противостоящим им Тевтонским орденом) едва ли достигало «поголовья одного» Тохтамыша. На Косовом поле (1389 год) дралось порядка 90-100 тысяч сербов и турок. Так что ваша точка зрения вполне правомерна.
Тут даже не численный фактор главный, а последствия: после разгрома на Кондурче и начался развал Золотой Орды.
Где взяли такую подробную карту-схему битвы с точным расположением войск на разных этапах сражения?
Азиатские летописцы, да и европейские хронисты, увы, не практиковали подобные схемы, поэтому моя графическая реконструкция Кондурчинской битвы - первая за шесть с лишним столетий.
Анатолий Стегалин: «Приглашаю всех желающих на презентацию в алабинский музей 1 марта в 15 часов. Музей готовит маленькую сенсацию, да и я надеюсь слегка подзавести публику...
Об авторе
Анатолий Стегалин (родился в 1957 году) – самарский краевед, мыслящий нешаблонно и копающий глубоко. Кругозор его интересов весьма обширен: альтернативная история и поисковая журналистика (особенно, «белые пятна» самарской истории), мифология, эзотерика, организация фестивалей исторических реконструкторов старинных сражений, нетрадиционная медицина и фармацевтика, фотография, изучение паранормальных явлений (уфология), обучающие аспекты ролевых игр...
Не один год посвятил исследованию срубовой культуры Поволжья. Надеется в скором времени систематизировать, далекие от традиционных, результаты своих изысканий в новой книге, которая никого не оставит равнодушным.
* Битва при Пуатье № 1, она же Битва при Туре, а в арабских источниках Битва когорты шахидов (10 октбря 732). Решающее сражение между победоносной дотоле арабской армией (под вождением наместника аль-Андалусии Омейядского Халифата Абдур-Рахмана ибн Абдаллаха) и коллективными силами Европы (под верховенством Австразийского майордома Карла Мартелла). Произошло недалеко от границы между Франкским королевством и тогда независимой Аквитанией. Франкские войска одержали победу, Абдур-Рахман ибн Абдаллах был убит, а Мартелл распространил впоследствии своё влияние дальше на юг. Судя по всему, франкские войска выиграли битву в пешем порядке. Леопольд фон Ранке считал, что «Битва при Пуатье была поворотным пунктом одной из самых важных эпох в истории мира». Явившись сокрушительным поражением Омейядов, она ускорила их закат, остановив распространение ислама в Европе, утвердив владычество франков и их каролингских властителей как доминирующей европейской династии. Данные из старинных мусульманских источников указывают на численность войск Омейядов в 20-80 тыс. и более воинов, а франков в 30 тыс. Количество упоминаемых сторон - от 20 тысяч до 80 тысяч. Потери от 1500 до 10 000.
Битва при Пуатье № 2 (19 сентября 1356) - яркая победа английского корпуса Эдуарда "Чёрного Принца" (8 тысяч воинов) над французской врмией (50 тысяч, около 20 герцогов) короля Иоанна II Доброго во время Столетней войны. Король Иоанн Добрый храбро сражался, но был взят в плен вместе с младшим сыном Филиппом (впоследствии герцог Бургундский Филипп II). Погиб весь цвет французского рыцарства. В числе убитых были герцог Пьер I де Бурбон, коннетабль Франции Готье VI де Бриенн, епископ шалонский, 16 баронов, 2426 рыцарей; всего убито 8 тыс., а 5 тыс. перебито во время бегства. 24 мая 1357 года пленного короля торжественно привезли в Лондон. С Францией было заключено перемирие на 2 года. Выкуп за короля равнялся 2 годовым доходам королевства, не говоря про банословный трофей. Для Франции это был момент национального траура. Наместником короля стал дофин Карл V Мудрый.
Битва на Косовом поле (сербская: Косовска битка 15 июня 1389) - судьбоносное сражение между объединёнными войсками Сербии и Боснийского королевства с турецкой армией султана Мурада I в 5 километрах от современной Приштины. Численность турецких войск составляла около 27-40 тысяч человек. Среди них 2-5 тысяч янычар, 2500 всадников личной гвардии султана, 6 тысяч сипахов, 20 тысяч азапов и акынджи и 8 тысяч воинов вассальных государств. Армия сербского князя Лазаря Хребеляновича насчитывала 12-33 тысяч воинов (12-15 тыс. человек находились под непосредственным командованием Лазаря, 5-10 тыс. под командованием Вука Бранковича, и примерно столько же воинов под командованием боснийского вельможи Влатко Вуковича. В сербской армии бился отряд рыцарей-госпитальеров, а также рыцарский отряд из Польши и Венгрии). В начале боя султан был убит. По некоторым данным его убил православный рыцарь Милош Обилич, который, выдав себя за перебежчика, проник в шатер султана и заколол того ножом. После гибели султана турецкое войско возглавил его сын Баязид. Лазарь схвачен и казнен, а дочь Лазаря Оливера отправлена в гарем султана. Сербы были вынуждены платить дань туркам и поставлять войско в оттоманскую армию. Сербия превратилась в вассала Оттоманской империи, а в 1459 году была включена в её состав. Несмотря на решительную победу османских войск, сразу же после битвы армия султана спешным маршем направилась к Адрианополю из-за больших потерь, а также опасений наследника Мурада Баязида, что смерть его отца может привести к смутам в Османской империи. В прежнее время число сербов доводилось до 30 тысяч, турок в 2-3 раза больше.
Грюнвальдская (Танненбегская) битва 15 июля 1410 года - генеральная баталия между союзным польско-литовским войском под предводительством короля Владислава II Ягайло и великого князя литовского Витовта (39 000 человек) и воинством Тевтонского ордена под руководством великого магистра Ульриха фон Юнгингена (27 000). Большинство рыцарей ордена было убито или взято в плен. Ранее цифры сражающихся сил доводились до 80 тыся человек с обеих сторон. Исход битвы обусловил окончательное крушение ордена и скорый расцвет могущества унитарного Польско-Литовского государства.
Куликовская битва или сражение на Дону (8 сентября 1380) - полный разгром объединённой русской ратью московского князя Дмитрия Донского армии ордынского тёмника Мамая. Данные о числе войск сильно рзнятся. «Летописная повесть о Куликовской битве» говорит про 100 тыс. воинов Московского княжества и 50-100 тыс. воинов союзников, «Сказание о Мамаевом побоище» - 260 тыс. или 303 тыс., Никоновская летопись - 400 тыс. (встречаются оценки численности отдельных частей русского войска: 30 тысяч белозёрцев, 7 или 30 тысяч новгородцев, 7 или 70 тысяч литовцев, 40-70 тысяч в засадном полку). Более поздние исследователи (Е. А. Разин и др.), подсчитав общее количество населения русских земель, учтя принцип комплектования войск и время переправы русской армии (количество мостов и сам период переправы по ним), останавливались на том, что под знамёнами Дмитрия собралось 50-60 тысяч воинов (это сходится с данными «первого русского историка» В.Н. Татищева о 60 тысячах), из них лишь 20-25 тысяч - войска непосредственно Московского княжества. Значительные силы пришли с территорий, контролировавшихся Великим княжеством Литовским, но в период 1374-1380 годов ставших союзниками Москвы (Брянск, Смоленск, Друцк, Дорогобуж, Новосиль, Таруса, Оболенск, предположительно Полоцк, Стародуб, Трубчевск). С.Б. Веселовский считал в ранних своих работах, что на Куликовом поле было около 200-400 тысяч человек, но с течением времени пришёл к мнению, что в битве русская армия могла насчитывать только 5-6 тыс. человек.По мнению А. Булычёва, русское войско (как и монголо-татарское) могло составлять около 6-10 тысяч человек при 6-9 тысячах лошадей (то есть в основном это было кавалерийское сражение профессиональных всадников).
Современные учёные дали свою оценку численности монголо-татарского войска: Б. У. Урланис считал, что у Мамая было 60 тыс. человек. Историки М.Н. Тихомиров, Л.В. Черепнин и В.И. Буганов полагали, что русским противостояло 100-150 тысяч монголо-татар. Ю. В. Селезнёв сделал предположение о монголо-татарском войске в 90 тысяч человек (так как предположительно известно, что Мамай вёл с собой 9 туменов). Военный историк-оружиевед М.В. Горелик высказал предположение, что реальная численность мамаевой рати не превышала 30-40 тысяч человек. Битва имела громадное моральное значение для русского народа, уже 140 лет пребывывшего под игом Золотой Орды.
** Битва при Кондурче (18 июня 1391) - грандиоозное побоище между войсками Тимура Тамерлана и золотоордынской армией хана Тохтамыша на берегу реки Кондурча (совр. Самарская область). Сражение завершилось полным разгромом Тохтамыша и его бегством за Волгу, а затем в Литву. Это предопределило скорый закат Золотой Орды.
*** Битва при Лейпциге (16-19 октября 1813) - самое значительное по числу участников сражение в истории Наполеоновских войн - "Битва народов". Французская армия императора Наполеона Бонапарта (ок. 200 тысяч) потерпела сокрушительное поражение от союзных войск России, Пруссии, Австрии и Швеции под началом Шварценберга, Баркалай-де-Толии, Блюхера и Бернадотта (ок. 300 тысяч). За 4 дня боев союзные войска потеряли до 55 тыс. солдат и офицеров убитыми и ранеными. Точные потери французов указать сложнее, по всей видимости, они составили до 40 тысяч человек убитыми и ранеными, а также до 30 тысяч пленными, среди них 36 генералов. В руки союзников попало 325 пушек и обширные склады и обозы. Также не стоит забывать, что 18 октября на сторону коалиции перешло 5 тыс. саксонцев. В итоге, Наполеон отрёкся от прстола (кстати, Бородинская битва 1812 года была более кровопролитной, упорной и решающей по последствиям).
Битва при Ватерлоо (18 июня 1815) - окончательное поражение Наполеона I (72,5 тысяч при 240 орудиях) военной коалиции Англии и Пруссии под началом Веллингтона и Блюхера (70 тысяч человек при 159 орудиях). Французы потеряли в сражении при Ватерлоо всю артиллерию, 25 000 убитыми и ранеными и 8000 пленными. Союзники потеряли: Веллингтон - 15 000 убитыми и ранеными, Блюхер - 7 000 (1200 убито, 4 400 ранено и 1400 пленено).
Всего на поле боя было убито 15 750 человек (22 000 потерь союзников по подсчетам Е.В. Тарле). Ранее цифры были завышены, ситалось, что у Наполеона войск было меньше почти в полтора раза: 80 тысяч против 120 (верно, с учетом "потерявшихся" частей Груши).
Битва на Каталаунских полях (20 июня 451) - одно из важнейших и крупнейших сражений истории. Римляне и их союзники под командованием Аэция (100 тысяч) победили дотоле несокрушимую армию Атиллы (69 тысяч гуннов и около 30 тысяч союзников). Не столь давно количество воюющих доводили до полумиллиона.
****По сообщениям Шериф-ад-дина, Тохтамыш был полностью не готов ко вторжению в Золотую Орду войск Тамерлана. Намереваясь измотать противника, он начал отступление, предоставив тем самым Тамерлану возможность развернуть силы и прижать ордынские войска к Волге, перейдя реку Кондурчу. Место произошедшей битвы является спорным. Согласно данным персидских источников, войска Тохтамыша намного превосходили по численности своего противника. Тем не менее, армия Тамерлана, располагавшая хорошо вооружённой и обученной пехотой и имевшая мощный центр, была значительно более организованной и боеспособной силой, чем ордынские войска Тохтамыша, что и предопределило исход сражения. Войска Тамерлана были разделены на 7 подразделений, причём 2 из них находились в резерве, готовые по приказу главнокомандующего прийти на помощь центру или флангу. Пехота Тамерлана на поле битвы была защищена окопами и огромными щитами.
Армия Тамерлана была выстроена в сражении следующим образом. В центре располагался кул Тимура под командованием мирзы Сулейманшаха, позади - второй кул Тимура под руководством Мухаммеда Султана, рядом с ними располагалось 20 кошунов, находившихся в личном распоряжении Тимура. На правом фланге находился кул мирзы Мираншаха (в качестве канбула - флангового охранения - рядом с ним располагался кул хаджи Сейф-ад-Дина). На левом фланге находился кул мирзы Омар-Шейха (в качестве канбула - кул Бердибека).
В начале сражения многочисленные ордынские войска пытались охватить противника с флангов, однако все атаки ордынских воинов были отбиты, а затем армия Тамерлана перешла в контрнаступление и мощной фланговой атакой опрокинула ордынцев и на протяжении 200 вёрст преследовала их до берегов Волги. Ордынцы были прижаты к берегу. Битва была невероятно ожесточённой и, длившись 3 дня, сопровождалась невиданным кровопролитием. Ордынцы были наголову разбиты, однако Тохтамышу удалось спастись бегством. Одним из решающих событий битвы была измена части ордынской военной верхушки, перешедшей на сторону противника. Победа Тимуру досталась дорого, в связи с чем он не стал развивать дальнейшего наступления, отказавшись переправляться на правый берег Волги. Семьи и имущество ордынских воинов достались победителям.
В наше время ежегодно на месте битвы происходит историческая инсценировка силами Самарского краеведческого музея и военно-исторических клубов.
Источники «Книги побед» Шереф ад-дина: 1) «Зафар-намэ» Низам-ад-дина Шами; 2) описания и дневники отдельных походов, которые Низам-ад-дин использовал, но Шереф-ад-дин заимствовал из них многие детали, опущенные его предшественником; 3) стихотворная хроника, составленная уйгурскими писцами Тимура на тюркском языке уйгурским письмом; 4) устные сообщения современников и участников походов Тимура.
Средневековые битвы медленно переходили от стычек плохо организованных военных отрядов к сражениям с применением тактики и маневрирования. Отчасти эта эволюция была ответом на развитие разных типов войск и вооружения и умения им воспользоваться. Первые армии эпохи темного средневековья представляли собой толпы пеших солдат. С развитием тяжелой кавалерии лучшие армии превратились в толпы рыцарей. Пеших солдат использовали для разорения сельскохозяйственных земель и тяжелой работы при осадах. В битвах, однако, пехота находилась под угрозой с обеих сторон, поскольку рыцари стремились встретиться с неприятелем в поединках. Пехота в этот ранний период состояла из феодальных рекрутов и необученных крестьян. Лучники также были полезны при осадах, но и они рисковали быть растоптанными на поле боя.
К концу XV века военачальники добились больших успехов в дисциплинировании рыцарей и создании армий, действующих как одна команда. В английской армии рыцари с недовольством признали лучников, после того, как те продемонстрировали свою ценность в большом количестве сражений. Дисциплина повышалась также по мере того, как все больше и больше рыцарей начинало воевать ради денег и все меньше ради почестей и славы. Наемные солдаты в Италии получили известность в связи с длительными кампаниями, сопровождавшимися относительно малым кровопролитием. К этому времени солдаты всех родов войск стали имуществом, с которым не стоило легко расставаться. Феодальные армии, искавшие славы, превратились в профессиональные армии, больше стремящиеся выжить, чтобы тратить заработанные деньги.
Кавалерийская тактика
Кавалерия обыкновенно делилась на три группы, или дивизии, которые посылались в бой одна за другой. Первая волна должна была прорваться сквозь ряды неприятеля или разбить их так, чтобы могли прорваться вторая или третья волна. Если враг бежал, начиналась настоящая резня.
На практике рыцари действовали по-своему в ущерб любым планам военачальника. Рыцари, главным образом, были заинтересованы в почестях и славе и не стеснялись в средствах в первом ряду первой дивизии. Полная победа в сражении была делом второстепенным по сравнению с личной славой. Сражение за сражением рыцари бросались в атаку, как только видели неприятеля, разрушая любые планы.
Иногда военачальники спешивали рыцарей, чтобы лучше контролировать их. Это был распространенный вариант действий в маленькой армии, имевшей мало шансов в противоборстве атак. Спешенные рыцари поддерживали боевую мощь и моральный дух обычной пехоты. Спешенные рыцари и другие пешие солдаты бились из-за кольев или других военных сооружений, призванных ослабить мощь кавалерийских атак.
Примером недисциплинированного поведения рыцарей стала битва при Креси в 1346 году. Французская армия численно превосходила английскую в несколько раз (сорок тысяч и десять тысяч), имея значительно больше конных рыцарей. Англичане разделились на три группы лучников, защищенных вбитыми в землю кольями. Между этими тремя группами находились две группы спешенных рыцарей. Третья группа спешенных рыцарей удерживалась в резерве. Генуэзские наемные арбалетчики были посланы французским королем, чтобы стрелять по английской пехоте, тогда как он пытался организовать своих рыцарей в три дивизии. Однако арбалеты намокли и оказались неэффективными. Французские рыцари игнорировали усилия своего короля по организации, как только увидели неприятеля, и привели себя в неистовство криками «Убей! Убей!». Потеряв терпение с генуэзцами, французский король приказал своим рыцарям идти в атаку, и они на своем пути растоптали арбалетчиков. Хотя битва продолжалась весь день, пешие английские рыцари и лучники (сохранившие сухими свои тетивы), одержали победу над конными французами, бившимися беспорядочной толпой.
К концу средних веков значение тяжелой кавалерии на поле боя снизилось и стало приблизительно равным значению стрелковых войск и пехоты. К этому времени стала понятна вся тщетность атаки против правильно расставленной и дисциплинированной пехоты. Правила изменились. Частоколы, ямы против лошадей и рвы стали обычной защитой армий против кавалерийских атак. Атаки против многочисленных соединений копьеносцев и лучников или стрелков из огнестрельного оружия оставляли только груду сокрушенных лошадей и людей. Рыцари были вынуждены драться пешими или ждать подходящей возможности для атаки. Разрушительные атаки все еще были возможны, но только в том случае, если враг неорганизованно бежал или находился вне защиты временных полевых сооружений.
Тактика стрелковых войск
Большую часть этой эпохи стрелковые войска состояли из лучников, использовавших луки нескольких типов. Сначала это был короткий лук, затем арбалет и длинный лук. Преимуществом лучников была возможность убивать или ранить врагов на расстоянии, не вступая в рукопашный бой. Значение этих войск было хорошо известно в древние времена, но этот опыт был временно утерян в эпоху темного средневековья. Главными во времена раннего средневековья были воины-рыцари, контролировавшие территорию, а их кодекс требовал поединка с достойным врагом. Убийство стрелами с большого расстояния было позорным с точки зрения рыцарей, поэтому правящий класс мало сделал для развития этого вида вооружения и его эффективного использования.
Однако постепенно стало ясно, что лучники эффективны и в высшей степени полезны и при осадах, и в сражении. Хотя и неохотно, все больше армий уступали им место. Решительная победа Вильяма I при Гастингсе в 1066 году, возможно, была одержана лучниками, хотя его рыцари традиционно получили наивысшие почести. Англосаксы удерживали склон холма и были так защищены сомкнутыми щитами, что нормандским рыцарям было очень трудно прорваться сквозь них. Битва продолжалась весь день. Англосаксы рискнули выйти из-за стены щитов, отчасти, чтобы добраться до нормандских лучников. И когда они вышли, рыцари легко их сшибли. Какое-то время казалось, что норманны должны проиграть, но многие полагают, что сражение выиграли нормандские лучники. Удачным выстрелом был смертельно ранен Гарольд, король англосаксов, и вскоре после этого битва закончилась.
Пешие лучники сражались в многочисленных боевых построениях из сотен или даже тысяч человек. В сотне ярдов от противника выстрел и из арбалета, и из длинного лука мог пробить доспехи. На этом расстоянии лучники стреляли по индивидуальным мишеням. Враг бесился от таких потерь, особенно, если не мог ответить. В идеальной ситуации лучники разбивали неприятельские соединения, стреляя по ним в течение некоторого времени. Неприятель мог прятаться от кавалерийских атак за частоколом, но не мог задержать все летящие в него стрелы. Если враг выходил из-за заграждения и атаковал лучников, в бой вступала дружественная тяжелая кавалерия, хорошо, если вовремя, чтобы спасти лучников. Если соединения неприятеля просто стояли на месте, они могли постепенно переместиться так, что кавалерия получала возможность для успешной атаки.
Лучники активно поддерживались и субсидировались в Англии, поскольку англичане проигрывали в численности при ведении войны на материке. Когда англичане научились использовать большой контингент лучников, они начали выигрывать сражения, даже несмотря на то, что неприятель обычно превосходил их по численности. Англичане разработали метод «стрелового вала», воспользовавшись преимуществом дальнобойности длинного лука. Вместо стрельбы по индивидуальным мишеням, лучники с длинными луками стреляли по площадям, занятым неприятелем. Делая до шести выстрелов в минуту, 3000 лучников с длинными луками могли выпустить 18000 стрел по многочисленным соединениям противника. Воздействие этого стрелового вала на лошадей и людей было разрушительным. Французские рыцари во время Столетней Войны говорили о небе, почерневшем от стрел, и о шуме, который создавали эти метательные орудия при полете.
Арбалетчики стали заметной силой в материковых армиях, особенно в милиции и профессиональных войсках, сформированных городами. Арбалетчик становился готовым к действию солдатом при минимальной подготовке.
К четырнадцатому веку на полях сражений появилось первое примитивное ручное огнестрельное оружие, ручницы. Впоследствии оно стало даже более действенным, чем луки.
Трудностью в использовании лучников было обеспечение их защиты во время стрельбы. Для того чтобы стрельба была эффективной, они должны были находиться очень близко к неприятелю. Английские лучники приносили на поле боя колья и колотушками забивали их в землю перед тем местом, с которого хотели вести обстрел. Эти колья давали им некоторую защиту от вражеской кавалерии. А в деле защиты от неприятельских лучников они полагались на свое оружие. Они находились в невыгодном положении при атаке неприятельской пехоты. Арбалетчики брали в бой огромные щиты, снабженные опорами. Из этих щитов составляли стены, из-за которых люди могли стрелять.
К концу эпохи лучники и копьеносцы действовали вместе в смешанных соединениях. Копья удерживали вражеские рукопашные войска, в то время как стрелковые войска (арбалетчики или стрелки из огнестрельного оружия) вели обстрел неприятеля. Эти смешанные соединения научились передвигаться и атаковать. Вражеская кавалерия была вынуждена отступать перед лицом дисциплинированного смешанного войска копьеносцев и арбалетчиков или стрелков из огнестрельного оружия. Если неприятель не мог нанести ответный удар собственными стрелами и копьями, битва, скорее всего, была проиграна.
Тактика пехоты
Тактика пехоты в период темного средневековья была проста – приблизиться к врагу и вступить в бой. Франки метали свои топоры непосредственно перед сближением, чтобы разрубить врага. Воины рассчитывали на победу за счет силы и свирепости.
Развитие рыцарства временно затмило пехоту на поле боя, главным образом, потому что дисциплинированной и хорошо обученной пехоты тогда не существовало. Пешие солдаты армий раннего средневековья были в основном плохо вооруженными и плохо обученными крестьянами.
Саксы и викинги придумали оборонительную тактику, называемую стеной щитов. Воины стояли вплотную друг к другу, сдвинув длинные щиты, образующие заграждение. Это помогало им защититься от лучников и кавалерии, которых не было в их армиях.
Возрождение пехоты произошло в районах, не имевших ресурсов для содержания тяжелой кавалерии, — в холмистых странах, как Шотландия и Швейцария, и в растущих городах. По необходимости эти два сектора нашли способы выводить на поле боя действенные армии с малочисленной кавалерией или полным ее отсутствием. Обе группы обнаружили, что лошади не пойдут в атаку на заграждение из острых кольев или наконечников копий. Дисциплинированное войско копьеносцев могло остановить элитные части тяжелой кавалерии более богатых народов и сеньоров за малую долю от стоимости войска тяжелой кавалерии.
Боевой порядок шилтрон, представлявший собой круг копьеносцев, шотландцы начали использовать во времена войн за независимость в конце тринадцатого века (отражено в кинофильме «Храброе сердце»). Они поняли, что шилтрон является эффективным оборонительным построением. Роберт Брюс предлагал английским рыцарям сражаться только на болотистой местности, что сильно затрудняло атаку тяжелой кавалерии.
Широкую известность получили швейцарские копьеносцы. Они по существу возродили греческие фаланги и добились больших успехов, сражаясь длинным древковым оружием. Они создали квадрат копьеносцев. Четыре внешние шеренги держали копья почти горизонтально, слегка наклонив вниз. Это было эффективным заграждением против кавалерии. Задние шеренги использовали древки с лезвиями, чтобы атаковать неприятеля, приближавшегося к построению. Швейцарцы были так хорошо обучены, что их отряд мог относительно быстро передвигаться, благодаря чему им удалось превратить оборонительное построение в эффективный боевой порядок нападения.
Ответом на появление боевых порядков копьеносцев стала артиллерия, которая пробивала бреши в плотных шеренгах войск. Первыми ее эффективное использование начали Испанцы. С копьеносцами также успешно сражались испанские щитоносцы, вооруженные мечами. Это были солдаты в легких доспехах, которые могли легко передвигаться среди копий и эффективно сражаться короткими мечами. Их щиты были маленькими и удобными. В конце эпохи средневековья испанцы также первыми стали экспериментировать, объединяя копьеносцев, мечников и стрелков из огнестрельного оружия в одном боевом построении. Это было эффективное войско, которое могло использовать любое оружие на любой местности и для защиты, и для нападения. В конце этой эпохи испанцы были самой эффективной военной силой в Европе.
Средние века - эпоха непрерывных войн и кровавых сражений. Именно эти сражения определяли судьбы миллионов людей. Алексей Дурново собрал воедино пять битв, которые сделали Европу такой, какая она есть.
Кто против кого. Йорки vs Ланкастеры.
Полководцы. Ричард III. Генрих Тюдор.
Перед битвой. Йорки одержали победу в войне Алой и Белой Розы и достаточно спокойно правили Англией. Престол занимал Ричард III, младший брат короля-победителя Эдуарда IV. Проблема заключалась в том, что Ричард при весьма сомнительных обстоятельствах низложил своего племянника Эдуарда V и не единожды поругался с видными английскими аристократами. Партию Ланкастеров тем временем возглавил Генрих Тюдор. Его права на это главенство, равно как и происхождение, вызывали сильные сомнения, но все прочие претенденты на лидерство были уже убиты, так что Тюдор оставался единственной кандидатурой. Он воспользовался конфликтом Ричарда с феодалами и привлек последних на свою сторону. Поддержал Тюдора и его отчим Томас Стэнли - Верховный лорд констебль Англии.
Ход битвы. Ричард III больше полагался на личную доблесть, чем на отвагу своих солдат. Битва складывалась в его пользу, и он решил покончить с делом разом. Король со своими рыцарями атаковал ставку Генриха Тюдора. Это был риск, но Ричард полагал, что сумеет лично разделаться с претендентом на трон. У него были на это все шансы, но как раз в ключевой момент схватки люди лорда Стэнли атаковали короля с тыла. Ричард получил копьем в глаз, и именно этот удар, как выяснилось через пятьсот лет после битвы, стал смертельным и для него и для всей династии Йорков.
Генрих Тюдор короновался прямо на поле боя
Итоги. Генрих Тюдор короновался прямо на поле боя. Его победа положила конец 30-летней гражданской войне в Англии, позволив стране вернуться к мирной жизни. Ричард III - последний английский король, павший на поле боя. Его могилу удалось обнаружить лишь в 2013 году.
Кто против кого: Англия vs Нормандия.
Полководцы: Гарольд Годвинсон. Вильгельм Завоеватель.
Перед битвой. Король Англии Эдуард Исповедник умер, не оставив наследника. Саксонская знать почти без раздумий выбрала новым королем самого могущественного из своих рядов - Гарольда Годвинсона. Проблема в том, что на английский трон нашлись и другие претенденты: норвежский король Харальд Суровый и мечтавший о покорении Англии и нормандский герцог Вильгельм, которому трон вроде бы был обещан самим Эдуардом Исповедником. Саксонское войско довольно легко справилось с викингами. В битве на Стэмфордском мосту Харальд Суровый был убит, а его армия обращена в бегство. Но не успели саксы отпраздновать победу, как с юга явилась нормандская рать герцога Вильгельма.
Ход битвы. Нормандская армия была вооружена лучше противника. Достаточно сказать, что у саксов почти не было лучников, не говоря уже об арбалетчиках. Однако ни лучники Вильгельма, ни его тяжелая рыцарская конница не могли ничего сделать с войском Гарольда, занимавшим позиции на возвышении. Эта высота была неприступной для нормандцев, и саксы победили бы, если бы сами не оставили ее. Когда конница Вильгельма отступила, армия Гарольда ринулась в погоню. Погоня эта возникла стихийно, нормандцам удалось удержать строй, остановить наступавших и самим перейти в наступление. Но боевой строй саксов был нарушен, высота оказалась незащищенной, а потому добить противника было делом техники. Гарольд Годвинсон пал на поле боя вместе с большей частью своего войска.
Завоеватели нормандцы считали саксов чем-то вроде свиней
Итоги. Саксония и Англия были завоеваны куда более развитыми нормандцами, что привело к кардинальным переменам в жизни королевства и его подданных. Достаточно сказать, что власть держали люди, не говорившие по-английски и считавшие саксов, даже самых родовитых, чем-то вроде свиней. Тем не менее годы, проведенные вместе, привели к формированию единой нации, а о различии саксов и норманнов теперь напоминают лишь отдельные слова в английском языке.
Кто против кого: Королевство Франков vs Омейядский халифат.
Полководцы: Карл Мартелл. Абдур-Рахман ибн Абдаллах.
Перед битвой. Это было время, когда арабские государства постоянно расширяли свои владения, двигаясь с самого запада Европы на восток. Под их властью уже находились Северная Африка, а также современные Португалия и Испания. Войска Омеядского халифата вторглись в Королевство франков и достигли берегов Луары. Еще немного, и это препятствие на их пути тоже было бы сметено. Но против Абдур-Рахмана выступил опытный полководец Карл Мартелл, который не был королем по факту, но был им по сути. В распоряжении Мартелла имелись опытные, закаленные в боях солдаты, но основу его армии составляла пехота, в то время как арабы делали ставку на конницу.
Ход битвы. Мартелл сумел занять более выгодную позицию на возвышении, но исход битвы решила примененная им хитрость. Пехота франков приняла на себя лобовой удар арабской конницы. Ей удалось выдержать его, но всадники все же прорвались сквозь ее ряды. В этот момент арабам стало известно, что франки атакуют с тыла, и конница поспешила на помощь своим. На деле к тылам омейядского войска подобрались лишь разведчики Мартелла, но отступление конницы вызвало панику в армии Абдур-Рахмана и быстро переросло в настоящее бегство. Арабский полководец пытался остановить его, но был убит.
Карл Мартелл, по большому счету, спас Европу
Итоги. Арабское вторжение в Европу было остановлено. Омейядский халифат более не угрожал границам Королевства франков. Внук Карла Мартелла Карл Великий вел войну уже на вражеской территории.
Кто против кого: Англия vs Франция.
Полководцы: Генрих V. Шарль д’Альбре.
Перед битвой. Франция могла уже и забыть, что находится в состоянии войны с Англией. В Столетней войне тогда наступила эпоха длительного перерыва. Но об этом конфликте и своих правах на французский престол вспомнил молодой английский король Генрих V. Вторжение его войска застало Францию врасплох, а определить дальнейших ход кампании должно было генеральное сражение, которое состоялось под Азенкуром в 1415 году.
Ход битвы. Как выяснилось, предыдущие поражение ничему не научили французских командующих. Они вновь сделали ставку на рыцарскую конницу и снова позволили англичанам основательно укрепить перед битвой свои позиции. В итоге, грозные английские лучники в очередной раз расстреляли цвет французского рыцарства, лобовая атака разбилась о нехитрые фортификации, а ответное контрнаступление превратилось в резню беззащитных подданных короля Карла VI.
В начале XV века англичане вновь расстреляли цвет французского рыцарства
Итоги. Генрих успешно завершил завоевание Франции и добился своей цели. Он был провозглашен наследником безумного короля Карла VI-го. Франция, конечно, стала бы частью Англии, если бы не ранняя смерть Генриха. Престол, в итоге, получил его сына Генрих VI, который был коронован как король и Англии и Франции. Но две короны оказались слишком тяжелы для головы маленького мальчика. В итоге, он потерял обе, а Францию спасло триумфальное явление Жанны д’Арк и коварная хитрость дофина Карла.
Кто против кого:
Айюбиды vs Иерусалимское королевство.
Полководцы:
Саладин. Ги де Лузиньян.
Перед битвой. Правитель Египта Саладин успешно объединил под своей властью все мусульманские государства Святой Земли. В его государство вошли Северная Африка, Сирия, часть Аравийского полуострова и, разумеется, Египет. Все это создало серьезную угрозу существованию христианских государств, основанных примерно за сто лет до этого, после Первого крестового похода. Саладин приближался к Иерусалиму, а лидеры христиан пытались решить, как именно дать ему бой. Изначальный план - держать осаду в Иерусалиме - не был принят из-за жесткой позиции Жерара де Ридфора, Великого магистра ордена тамплиеров. Именно он настоял на том, что битву нужно принять в открытом поле. Номинальный король Иерусалима Ги де Лузиньян поддержал Ридфора, еще не зная, что подписывает Иерусалимского королевству смертный приговор.
Ход битвы. Можно даже не упоминать тот факт, что среди глав христианского войска не было единства. Магистры Тамплиеров и Госпитальеров не слишком охотно выполняли приказы Лузиньяна, а Раймунд, граф Триполи, сам претендовал на верховное командование. Но это скорее упростило победу Саладина, чем определило ее. Куда более важными факторами оказались жара и жажда. Войско Лузиньяна совершало переход по знойной пустыни и к закату не успело дойти до воды. Лагерь был разбит на открытой, незащищенной местности, а Саладин велел жечь сухой кустарник, отчего ставку христиан заволокло едким дымом. Лузиньян приказал войскам строится, но Саладин опередил его и атаковал первым. Это был разгром.
Перед битвой крестоносцы едва не умерли от жажды
Итоги. Так как в битве были уничтожены основные силы трех крестоносных государств и двух рыцарских орденов, то христиане оказались попросту обескровлены. Саладин захватил Иерусалим и развил наступление. Несомненно, он выбил бы христиан из Святой Земли решительно и бесповоротно, если бы не вмешался Ричард Львиное Сердце, возглавивший Третий крестовый поход. Его явление спасло крестоносцев от немедленного разгрома, но именно после битвы при Хаттине стало ясно, что поражение крестоносцев - вопрос времени.
Проблема оценки потерь – прежде всего проблема оценки источников, тем более, что до XIV века почти единственными источниками являются хроники. Только для позднего средневековья становятся доступны более объективные канцелярские отчеты и, изредка, археологические данные (например, сведения о датско-шведском сражении 1361 г. у Висбю были подтверждены обнаружением 1185 скелетов в ходе раскопок 3 из 5 рвов, в которых были захоронены убитые).
Хроники, в свою очередь, невозможно правильно интерпретировать, не понимая психологию того времени.
Европейское средневековье исповедовало две концепции войны. В эпоху "развитого феодализма" (XI-XIII века) они существовали де-факто, в позднем средневековье появились и военные трактаты, прямо и явным образом их излагавшие и исследовавшие (например, работа Филиппа де Мезьера, 1395 г.).
Первой была война "mortelle", "смертельная", война "огня и крови", в которой все "жестокости, убийства, бесчеловечности" были терпимы и даже систематически предписывались. В такой войне было должно использовать против противника все силы и приемы, в сражении надлежало не брать пленных, добивать раненых, догонять и избивать бегущих. Можно было пытать высокопоставленных пленных с целью получения сведений, убивать вражеских гонцов и глашатаев, нарушать соглашения, когда это было выгодно, и т.д. Подобное же поведение допускалось и по отношению к гражданскому населению. Иными словами, главной доблестью провозглашалось максимально возможное истребление "погани". Естественно, это в первую очередь войны против "неверных", язычников и еретиков, но также и войны против нарушителей "установленного Богом" социального порядка. На практике к этому типу приближались и войны против формально христиан, но резко отличных по национально-культурному или социальному признаку.
Второй концепцией была война "guerroyable", т.е. "рыцарственная", "guerre loyale" ("честная война"), ведущаяся между "добрыми воинами", которую подобало вести в соответствии с "droituriere justice d"armes" ("прямым правом оружия") и "discipline de chevalerie", ("рыцарской наукой"). В такой войне рыцари мерялись силой между собой, без помех со стороны "вспомогательного персонала", с соблюдением всех правил и условностей. Целью сражения было не физическое уничтожение противника, а выяснение силы сторон. Пленить или обратить в бегство рыцаря противной стороны считалось более почетным и "благородным", чем убить его.
Добавим от себя, что пленение рыцаря было и экономически намного выгоднее его убийства – можно было получить большой выкуп.
По существу "рыцарственная война" являлась прямым потомком древнегерманской концепции войны как "божьего суда", но гуманизированной и ритуализированной под влиянием христианской церкви и общего роста цивилизованности.
Тут уместным будет некоторое отступление. Как известно, германцы рассматривали сражение как своего рода судебный процесс (judicium belli), выявлявший "правду" и "право" каждой из сторон. Характерна речь, вложенная Григорием Турским в уста некоего франка Гондовальда: "Бог рассудит тогда, когда мы сойдемся на поле битвы, сын я или не сын Хлотаря". С сегодняшней точки зрения подобный способ "установления отцовства" кажется анекдотическим, но для германцев он был вполне рационален. Ведь фактически Гондовальд претендовал не на установление "биологического факта" отцовства (что в то время было просто невозможно), а на материальные и юридические права, вытекающие из этого факта. И сражение должно было установить, обладает ли он необходимыми силами и способностями, чтобы удержать и реализовать эти права.
На более частном уровне этот же подход проявлялся в обычае "судебного поединка", причем здоровый мужчина обязан был защищать себя сам, а женщина или старик могли выставить заместителя. Примечательно, что замена поединка вергельдом воспринималась раннесредневековым общественным мнением не как признак "гуманизации" общества, а как признак "порчи нравов", достойный всяческого осуждения. Действительно, в ходе судебного поединка верх одерживал более сильный и умелый воин, следовательно, более ценный член племени, уже в силу этого в большей степени заслуживающий, с точки зрения общественной пользы, обладать оспариваемым имуществом или правами. "Денежное" же решение спора могло предоставить преимущество менее ценному и нужному племени человеку, пусть и обладающему большим богатством в силу каких-то случайностей или низменности своего характера (склонности к скопидомству, хитрости, торгашества и т.д.), то есть стимулировало не "доблесть", а "порок". Неудивительно, что при таких взглядах судебный поединок в разных формах (включая боевое единоборство) смог сохраниться у германских народов вплоть до конца Средних веков и даже пережить их, превратившись в дуэль.
Наконец, германское происхождение концепции "рыцарской" войны видно и на лингвистическом уровне. В Средние века латинское обозначение войны, bellum, и германское, werra (превратившееся во французское guerre) были не синонимами, а обозначениями двух разных типов войн. Bellum применялось к официальной, "тотальной" межгосударственной войне, объявлявшейся королем. Werra изначально обозначала войну как реализацию "файды", семейной кровной мести, и "божий суд" по обычному праву.
Вернёмся теперь к хроникам, главному источнику сведений о потерях в средневековых битвах. Едва ли нужно доказывать, что в подавляющем большинстве случаев хроника не является объективным "канцелярским" документом, это скорее полухудожественное "панегирико-дидактическое" произведение. Но ведь прославлять и поучать можно исходя из разных, даже противоположных предпосылок: в одном случае этим целям служит подчеркивание беспощадности к "врагам веры и порядка", в другом – "рыцарственности" в отношениях с "благородными" противниками.
В первом случае важно подчеркнуть, что "герой" избивал "неверных" и "злодеев" как только мог, и добился в этом значительных успехов; отсюда появляются десятки тысяч убитых сарацин или простолюдинов в хрониках, посвященных "смертельным" войнам. Рекордсменом по этой части считается описание битвы на реке Саладо в 1341 г. (последняя крупная попытка вторжения африканских мавров в Испанию): 20 убитых рыцарей у христиан и 400000 убитых у мусульман.
Современные исследователи подчеркивают, что хотя и нельзя понимать буквально преувеличенные цифры "20000", "100000", "400000" "крестоносных" хроник (убитых "язычников" вообще редко пересчитывали), они имеют определенную смысловую нагрузку, поскольку передают масштаб и значимость сражения в понимании летописца и, главное, служат психологически точным свидетельством, что речь идет именно о "смертельном" сражении.
Напротив, применительно к "рыцарственной" войне, то есть ритуализованному "божьему суду" внутри рыцарского сословия, большое число убитых "собратьев" победителя никак не может выставить его в выгодном свете, засвидетельствовать его великодушие и "правильность". По понятиям того времени более "рыцарственным" выглядел тот военачальник, который обратил в бегство или захватил в плен противников-дворян, а не устроил их истребление. Тем более что с учетом тактики того времени большие потери противника подразумевают, что выбитые из седла или раненые рыцари вместо пленения добивались идущими сзади кнехтами-простолюдинами – позорное поведение по понятиям того времени. То есть тут хороший летописец должен был стремиться скорее к занижению потерь среди рыцарей, в том числе и вражеских.
К сожалению, историки-"минималисты", справедливо критикуя явно завышенные цифры, не принимали в расчет другую сторону медали – что в иной психологической ситуации "поэты"-летописцы могли быть столь же склонны к преуменьшению потерь (раз уж "объективность" в современном понимании им все равно была чужда). Ведь, если подумать, 3 убитых французских рыцаря из полутора тысяч после трёхчасового ближнего рукопашного боя при Бувине (1214 г.) ничуть не более правдоподобны, чем 100 тысяч убитых мусульман при Лас-Навас-де-Толоса.
В качестве эталона "бескровных битв" XII-XIII веков приводят такие, как при Таншбре (1106 г.), когда с французской стороны был якобы убит всего один рыцарь, при Бремюле (1119 г.), когда из 900 участвовавших в бою рыцарей погибли всего 3 при 140 пленных, или при Линкольне (1217 г.), когда у победителей погиб всего 1 рыцарь (из 400), у побежденных – 2 при 400 пленных (из 611). Характерно высказывание летописца Ордерика Виталиса по поводу битвы при Бремюле: "Я обнаружил, что там были убиты только трое, поскольку они были покрыты железом и взаимно щадили друг друга, как из страха божьего, так и по причине братства по оружию (notitia contubernii); они старались не убивать беглецов, а брать их в плен. Поистине, как христиане, эти рыцари не жаждали крови своих собратьев и радовались честной победе, предоставленной самим Богом...". Можно поверить, что в данных случаях потери были малы. Но являются ли такие сражения наиболее характерными для Средневековья? На самом деле это только одна их категория, значительная, но не преобладающая. В них участвовали рыцари одного и того же сословия, религии и национальности, которым, по большому счету, было не так уж важно, кто станет их верховным сюзереном – один претендент или другой, Капетинг или Плантагенет.
Впрочем, и в сражениях такого типа столь низкие потери возможны лишь в том случае, если противники сознательно щадили друг друга, избегая смертельных ударов и добивания, а в затруднительном положении (будучи ранены или выбиты из седла) легко сдавались в плен, вместо борьбы до конца. Рыцарский метод индивидуального ближнего рукопашного боя вполне допускает "дозировку поражающего действия". Однако этот же метод может быть и исключительно кровавым – если противники намерены действовать не только в полную силу, но и беспощадно друг к другу. Оторваться от агрессивного противника и спастись в ситуации ближнего боя крайне трудно.
Подтверждением последнего являются взаимоистребительные крестоносно-мусульманские сражения на Ближнем Востоке и в Испании – они происходили в то же самое время и с участием тех же рыцарей, что бились при Бремюле и Линкольне, но тут хронисты ведут счет потерь на тысячи, десятки и даже сотни тысяч (например, 4 тыс. крестоносцев и явно преувеличенные 30 тыс. турок при Дорилее в 1097 г., 700 крестоносцев и 7 тыс. сарацин при Арзуфе в 1191 г. и т.д.). Нередко они завершались поголовным истреблением побежденной армии, без различия сословного ранга.
Наконец, многие европейские сражения XII-XIII веков носят как бы промежуточный характер между "рыцарственными" и "смертельными", примыкая то к первому, то ко второму типу. Очевидно, это сражения, к которым примешивалось сильное национальное чувство и в которых активно участвовали пешие ополчения из простолюдинов (обычно горожан). Таких сражений немного, но обычно это наиболее крупные сражения.
К "рыцарственному" типу примыкает битва 1214 г. при Бувине, о которой было упомянуто выше. Известна она по трем источникам – подробной рифмованной хронике Гийома ле Бретона "Филиппида", сходной с ней стихотворной хронике Филиппа Муске, а также анонимной хронике из Бетюна. Примечательно, что все три источника – французские, и их предпочтения видны невооруженным глазом. Особенно это касается наиболее детальных хроник ле Бретона и Муске – похоже, что авторы соревновались в написании хвалебных од своему королю Филиппу-Августу (первый из них и вовсе был личным капелланом Филиппа).
Именно из поэм ле Бретона и Муске мы узнаем, что при Бувине погибло 3 французских и 70 германских рыцарей (при минимум 131 пленном) на 1200-1500 участников с каждой стороны. Дельбрюк и его последователи принимают эти цифры потерь за аксиому. Более поздний Вербрюгген предполагает, что у союзников погибло около 170 рыцарей (поскольку мемориальная надпись в церкви св. Николая в Аррасе говорит о 300 убитых или плененных вражеских рыцарях, 300-131=169). Однако французские потери из 3 убитых рыцарей все они оставляют без обсуждения, хотя тексты тех же самых хроник никак не сочетаются со столь смехотворно низкой цифрой:
1) Двухчасовой рукопашный бой французских и фламандских рыцарей на южном фланге – все ли из этих традиционных соперников были склонны щадить друг друга? Кстати, после Бувина Фландрия покорилась французскому королю, и у его придворных хронистов были все политические основания не задевать новых подданных и подчеркивать "рыцарский" характер произошедшего испытания.
2) Прежде чем герцог Фландрии Фердинанд попал в плен, после жестокого боя были убиты все 100 его сержантов-телохранителей. Неужели эти наверняка неплохие воины позволили перебить себя как овец, не нанеся никаких потерь французам?
3) Сам французский король еле избежал гибели (примечательно, что сбившие его с коня немецкие или фламандские пехотинцы пытались его именно убить, а не взять в плен). Неужели его окружение никак не пострадало при этом?
4) Хроники говорят и о доблестном поведении германского императора Оттона, долго бившегося секирой, и его саксонского окружения. Когда под Оттоном убили коня, он едва избежал плена и был с трудом отбит телохранителями. Сражение уже проигрывалось союзниками и у немцев не было никаких оснований надеяться сохранить пленных, т.е. они должны были бить насмерть, чтобы спастись самим. И в результате всех этих подвигов 1-2 убитых француза?
5) На северном фланге 700 копейщиков-брабансонов, построившись в круг, долго отбивали атаки французских рыцарей. Из этого круга делал вылазки граф Булонский Рено Даммартин со своими вассалами. Граф был опытным воином и ему, как предателю, было нечего терять. Неужели он и его люди смогли убить 1-2 французских рыцарей, в лучшем случае?
6) Наконец, почти вся нагрузка у французов в этом долгом и важном сражении легла на рыцарей, поскольку французская пешая коммунальная милиция почти сразу разбежалась. Эти полторы тысячи французских рыцарей справились и с немецко-фламандскими рыцарями, и с многократно более многочисленной, агрессивной, хотя и плохо организованной немецко-голландской пехотой. Ценой всего лишь 3 погибших?
В общем, утверждениям ле Бретона и Муске можно было бы поверить только в том случае, если бы они подтверждались такими же данными с немецкой и фламандской стороны. Но немецких и фламандских описаний этого крупнейшего сражения того времени не сохранилось – видимо, поэтов-хронистов этих стран оно не воодушевляло. Пока же приходится признать, что хроники ле Бретона и Муске представляют собой тенденциозно-пропагандистский панегирик и цифры потерь в них не заслуживают доверия.
Другой пример такого рода – сражение при Мюре 12 сентября 1213 г., единственное крупное сражение Альбигойских войн. В нем 900 северофранцузских всадников с неизвестным количеством пеших сержантов под командованием Симона де Монфора разбили по частям 2000 арагонских и южнофранцузских ("окситанских") всадников и 40 тыс. пехотинцев (тулузское ополчение и рутьеры). Арагонский король Педро II (активный участник Реконкисты и сражения при Лас-Навас-де-Толоса в 1212 г.), находясь в авангарде, столкнулся с французским авангардом и был убит, после жестокого боя была перебита и вся его maynade, т.е. несколько десятков рыцарей и сержантов ближайшего окружения. Затем французы ударом во фланг опрокинули деморализованных смертью короля арагонских рыцарей, те увлекли в своем бегстве окситанских рыцарей, затем французы расчленили и загнали в Гаронну тулузское пешее ополчение, причем было зарублено или утоплено якобы 15 или 20 тысяч человек (слишком выдающееся достижение для 900 конных воинов).
При этом, если верить "Истории Альбигойского крестового похода" монаха Пьера де Во-де-Серни (он же Петр Сернейский, ярый панегирист Симона де Монфора), у французов были убиты всего 1 рыцарь и несколько сержантов.
Еще можно поверить, что французская конница перерезала тулузское пешее ополчение как стадо баранов. Цифра в 15-20 тысяч погибших явно преувеличена, но с другой стороны, гибель значительной части мужского населения Тулузы в сражении при Мюре является объективным и впоследствии многократно проявлявшимся фактом. Однако в то, что король Педро II и его придворные рыцари позволили так задешево перебить себя, поверить невозможно.
В заключение – немного о еще одном хорошо изученном сражении той же эпохи, при Воррингене (1288 г.). Если верить рифмованной хронике Яна ван Хеелу, победители-брабантцы потеряли в нем всего 40 человек, а проигравшая немецко-голландская коалиция – 1100. Опять же, эти цифры никак не сообразуются с описанным в той же хронике ходом сражения, долгого и упорного, и даже "минималист" Вербрюгген считает цифру брабантских потерь несообразно заниженной. Причина очевидна – ван Хеелу был таким же панегиристом брабантского герцога, как Петр Сернейский – Монфора, а ле Бретон и Муске – Филиппа-Августа. Видимо, для них было хорошим тоном до неправдоподобия занижать потери своих победоносных покровителей.
Для всех вышеприведенных сражений характерны одни и те же особенности: подробные их описания сохранились только со стороны победителей, и всякий раз присутствует огромный разрыв в боевых потерях между победителями и побежденными, никак не сочетающийся с подробным описанием долгой и упорной борьбы. Это тем более странно, что все эти сражения были не менее значимы для побежденных, имевших свою непрерывную летописную традицию. Очевидно, проигравшая сторона, не испытывая никакого поэтического восторга, предпочитала ограничиваться считанными строчками в общих хрониках. Добавим также, что сдержанность летописцев сразу исчезает, когда речь заходит о солдатах-простолюдинах – тут многотысячные цифры являются обычным делом.
Это то, что касается сражений XII-XIII веков. Их печальной особенностью является невозможность, в подавляющем большинстве случаев, проверить цифры описывающих их хроник, сколь бы невероятными они не были.
Картина резко меняется на рубеже XIII-XIV веков, после битв при Фолкерке 1298 г. и Куртре 1302 г. "Малокровные" сражения практически исчезают, какую серию сражений позднего средневековья ни возьми – одни кровавые побоища с гибелью от 20 до 50% активных участников у проигравшей стороны. В самом деле:
А) Столетняя война – "жалкие" 15% убитых у французов в битве при Креси (1346 г.) объясняются только пассивно-оборонительной тактикой англичан и наступившей ночью, позволившей спастись большинству раненых; зато в битвах при Пуатье (1356 г.) и Азенкуре (1415 г.), происходивших днем и закончившихся успешной контратакой англичан, было убито до 40% французских рыцарей; с другой стороны, в конце войны получившие тактическое преимущество французы убили до половины английских воинов в сражениях при Пате (1429 г.), Форминьи (1450 г.) и Кастильоне (1453 г.);
Б) на Иберийском полуострове – в наиболее крупных сражениях при Нахере (1367 г.) и Алжубарроте (1385 г.) английские лучники устроили точно такой же завал из трупов кастильских и французских рыцарей, как при Пуатье и Азенкуре;
В) англо-шотландские войны – больше 5 тысяч убитых шотландцев (вероятно, около 40%) в битве при Фолкерке (1298 г.), убито 55% шотландской кавалерии при Халидон-Хилле (1333 г.), погибло более половины (возможно, 2/3, включая пленных) шотландцев, участвовавших в битве при Невиллс-Кроссе (1346 г.); с другой стороны, минимум 25% английской армии (против примерно 10% у шотландцев) убито в битве при Баннокберне (1314 г.), более 2 тысяч убитых англичан (20-25%) в битве при Оттерберне (1388 г.);
Г) франко-фламандские войны – 40% французских рыцарей и конных сержантов убиты в битве при Куртре (1302 г.), 6 тыс. убитых фламандцев (т.е. 40%, по французским, возможно, завышенным данным) и 1500 убитых французов в битве при Мон-ан-Певеле (1304 г.), более половины фламандской армии истреблено в сражениях при Касселе (1328 г.) и Розебеке (1382 г.);
Д) войны с участием швейцарцев – более половины австрийских рыцарей убито в битвах при Моргартене (1315 г.) и Земпахе (1386 г.), в битве при Сен-Жакоб-ан-Бирс до последнего человека уничтожен бернско-базельский отряд в 1500 чел., погибло и неизвестное число пытавшихся спасти его базельцев, у французских наёмников якобы убито 4 тыс. человек, в битве при Муртене (1476 г.) убито более половины бургундской армии, 12 тыс. чел.;
Е) войны на Севере – при Висбю (1361 г.) убито более 1500 чел., датчане полностью уничтожили защищавший город шведский отряд, при Хеммингштедте (1500 г.) крестьяне Дитмаршена, потеряв 300 убитых, уничтожили 3600 солдат датского короля Иоганна I (30% всей армии);
Ж) сражения Гуситских войн 1419-1434 гг. и войн Тевтонского ордена с поляками и литовцами, включая Грюнвальд (1410 г.) – также известны беспощадным истреблением проигравшей стороны.
Неким островком "рыцарственной" войны (хотя уже в извращенной форме) прежде представлялись только войны кондотьеров в Италии. Мнение о привычке предводителей кондотьеров сговариваться между собой и устраивать почти бескровные имитации сражений, тем самым обманывая нанимателей, основывается преимущественно на произведениях итальянского политика и писателя Никколо Макиавелли (1469-1527 гг.). Его "История Флоренции" (1520 г.), написанная под явным влиянием античных образцов и своей конкретностью выгодно отличающаяся от средневековых хроник, до недавних пор безоговорочно принималась на веру как важнейший источник по позднесредневековой истории Италии. Например, о битве между флорентийско-папскими и миланскими войсками при Ангиари (1440 г.) он пишет: "Никогда еще никакая другая война на чужой территории не бывала для нападающих менее опасной: при столь полном разгроме, при том, что сражение продолжалось четыре часа, погиб всего один человек, и даже не от раны или какого-либо мастерского удара, а от того, что свалился с коня и испустил дух под ногами сражающихся". А вот о сражении между флорентийцами и венецианцами при Молинелла (1467 г.): "Однако ни один человек в этой битве не пал – ранены были лишь несколько лошадей и, кроме того, и с той, и с другой стороны взято было несколько пленных". Однако, когда в последние десятилетия были тщательно изучены архивы итальянских городов, оказалось, что в действительности в первом сражении погибло 900 человек, во втором – 600. Может быть, это не столь много для армий тысяч по 5 человек, но контраст с утверждениями Макиавелли разителен.
Таким образом, стало очевидным, что "История Флоренции" вопреки внешнему впечатлению – не точный отчет о событиях того времени, а скорее тенденциозный политический памфлет, в котором автор, отстаивая определенные идеи (необходимость замены наёмников-кондотьеров на регулярные национальные армии), весьма вольно обращается с фактами.
Случай с "Историей Флоренции" показателен в том плане, что даже самые убедительные и правдоподобные, на первый взгляд, средневековые описания могут быть очень далеки от подлинного положения дел. "Историю Флоренции" современным исследователям удалось "вывести на чистую воду", для хроник XII века это, увы, невозможно.
Тем не менее, определенные закономерности могут быть обнаружены. О двух типах войн уже было сказано в начале статьи. Еще более существенно, что степень "кровавости" средневековых войн неотделима от общего социального и культурного развития средневекового общества. Для раннего периода (по XI век) характерны "феодальная анархия", неустойчивость социальных институтов и морали. Нравы в это время были варварские, сражения хоть и невелики по масштабам, но кровавы. Затем наступил "золотой век" рыцарства, когда его иерархия и мораль уже сформировались и еще не были слишком испорчены товарно-денежными отношениями. В это время главенствующая военно-политическая роль рыцарей никем не ставилась под сомнение, что позволяло им разыгрывать власть и имущество по своим собственным, щадящим правилам. К этому не столь уж долгому периоду (XII-XIII века) относится большинство западноевропейских "сражений-турниров". Однако на периферии католического мира и в это время действовали прежние правила – с иноверцами и еретиками шла борьба не на жизнь, а на смерть.
Впрочем, и "золотой век", если присмотреться, был внутренне неоднороден. Наиболее "феодальным" было XII столетие, время наивысшей религиозности и власти папства в Европе. Эта ведущая роль церкви оказывала глубокое влияние и на воинскую мораль, постепенно модифицируя изначальный германо-языческий менталитет рыцарства. Именно в XII веке наиболее малокровны внутриевропейские (то есть межрыцарские) войны и наиболее кровава внешняя "крестоносная" агрессия. В XIII веке церковь начинает оттесняться на второй план королевской властью, а религиозность – "государственными интересами", "братство во Христе" начинает вновь уступать дорогу национализму. Мало-помалу внутриевропейские войны ожесточаются, чему способствует широкое использование королями простолюдинов-горожан. Настоящий перелом наступает около 1300 г., когда "рыцарственная война" и внутри Европы окончательно сдает позиции "войне смертельной". Кровавость сражений XIV-XV веков можно объяснить несколькими факторами:
1) Формы боевых действий все усложняются, на смену одному основному виду войск и способу боевых действий (лобовому столкновению рыцарской конницы в открытом поле) приходят несколько родов войск и множество тактических приемов с резко различающимися наборами достоинств и недостатков. Использование их в разных, еще не вполне изученных условиях может привести как к полной победе, так и к катастрофическому поражению. Наглядный пример – английские лучники: в одних сражениях они почти без потерь истребляли французскую тяжелую конницу, в других та же конница почти без потерь истребляла их.
2) Это же усложнение форм боевых действий приводит к регулярному участию в сражениях наемных формирований пехотинцев-простолюдинов, своей неуправляемостью резко отличных от прежних кнехтов – рыцарских слуг. Вместе с ними на поля регулярных сражений возвращается и межсословная ненависть.
3) Новые технические средства и тактические приемы, такие, как массированная стрельба лучников по площадям, оказываются принципиально несовместимы с "сознательно-щадящим" способом ведения боевых действий.
4) Завоевательный "государственный интерес" и специфика все более регулярных и дисциплинированных армий оказываются несовместимы с интернациональным рыцарским "братством по оружию". Наглядный пример – приказ Эдуарда III во время битвы при Креси 1346 г. не брать пленных до конца сражения.
5) Разлагается и мораль самого рыцарства, больше не имеющего единоличного контроля над ходом сражений. "Христианское великодушие" и "рыцарская солидарность" все более уступают рациональному интересу – если в данных конкретных условиях нет возможности получить лично для себя выкуп от плененного "благородного" противника, оказывается естественным его убить.
Впрочем, и "малокровные" сражения XII века были небезобидны для проигравших – в разорительном выкупе нет ничего хорошего. Напомним, что при Бремюле (1119 г.) треть рыцарей побежденной стороны оказалась в плену, а при Линкольне (1217 г.) – даже две трети.
Иными словами, на протяжении всех Средних Веков генеральное сражение в открытом поле было исключительно рискованным, грозящим непоправимыми потерями делом.
Отсюда отличительная особенность средневекового военного дела в рассматриваемый период (с 1100 по 1500 г.) – упор на оборону/осаду крепостей и "малую войну" (засады и набеги) при уклонении от больших сражений в открытом поле. Причем генеральные сражения чаще всего были связаны с деблокирующими действиями, то есть носили вынужденный характер. Характерный пример – Альбигойские войны (1209-1255 гг.): за 46 лет в десятках осад и тысячах мелких стычек погибли многие десятки тысяч воинов с каждой стороны, причем рыцари умерщвлялись в той же мере, как и сержанты-простолюдины, но крупное сражение было всего одно – при Мюре в 1213 г. Таким образом, средневековый рыцарь мог иметь огромный, регулярно пополняемый боевой опыт, и в то же время за всю жизнь участвовать всего в 1-2 больших сражениях.
Публикация:
XLegio © 2002
Битва за ведро: самая бессмысленная резня средневековья March 19th, 2018
Из 21 столетия многовековая война гвельфов и гибеллинов в Италии выглядит не разумнее, чем вражда между тупоконечниками и остроконечниками в «Путешествии Гулливера». Градус абсурда хорошо показывает кровавая и безрезультатная битва при Запполино.
В 1215 году флорентийский мажор Буондельмонте де Буондельмонти в драке на банкете ранил ножом представителя семьи Арриги. Чтобы загладить вину и избежать мести, он обещал жениться на племяннице пострадавшего, однако нарушил клятву и обручился с другой. В день свадьбы, когда одетый в белое Буондельмонти на белом коне ехал к невесте, его зарезали напавшие на улице Арриги с союзниками.
По версии хрониста Дино Компаньи, симпатизирующие разным сторонам криминальной истории жители Флоренции, а потом и всей Италии поделились на две партии — гвельфов и гибеллинов. Противостояние группировок длилось четыре века и во многом определило историю страны.
Разумеется, на самом деле причины конфликта не были похожи на сюжет мелодрамы.
В 16 веке, когда возник флорентийский кальчо, между собой играли команды из гвельфских и гибеллинских районов города. Фото: Lorenzo Noccioli / Wikipedia
КТО ПОСЛЕ БОГА ГЛАВНЫЙ?
Священная Римская империя возникла через 500 лет после падения Западной Римской империи. В отличии от централизованного государства, созданного Юлием Цезарем, это было гибкое объединение сотен феодальных земель с центром в Германии. К нему присоединились Чехия, Бургундия, отдельные регионы Франции и Италии.
Императоры мечтали о власти над всем христианским миром. Римские папы тоже. Столкновение было неизбежным. В 1155 году императорскую корону надел Фридрих I Барбаросса. Наряду с крестовыми походами, среди главных проектов немецкого монарха было полное подчинение Италии: приведение к порядку вассалов, завоевание независимых городов, усмирение Святого престола.
Антиимперскую оппозицию в Риме возглавил канцлер папского двора Орландо Бандинелли. В 1159 году голосами 25-ти из 29 собравшихся кардиналов его избрали новым папой под именем Александра III. Согласно протоколу, Бандинелли должен был облечься в папскую мантию. В этот момент мантию выхватил и попытался надеть на себя кардинал Оттавиано ди Монтичелли, сторонник императора. После драки Александр с группой поддержки покинул собрание, а три оставшихся кардинала избрали Монтичелли папой Виктором IV.
В борьбе между империей, папами и антипапами свою сторону навсегда или до удобного случая переметнуться выбирали города-государства, торговые и ремесленные гильдии, семейные кланы. Гвельфы поддерживали Святой престол, гибеллины — императора. Независимые города вроде Венеции разжигали войну для ослабления конкурентов. Вернувшиеся из Палестины немецкие и испанские крестоносцы продавали свои услуги всем подряд.
Последние мосты между папой и императором, а значит между гвельфами и гибеллинами, были сожжены в 1227 году. Император Фридрих II преждевременно и самовольно вернулся из Крестового похода, в который его с большим трудом вытолкали для освобождения Иерусалима и Гроба Господня. Папа Григорий IX был в ярости, обвинил Фридриха в нарушении священного обета, отлучил от церкви и назвал антихристом.
ПРЕЛЮДИЯ К ВЕДРУ
Вражду итальянских городов-государств усугубляли небольшие расстояния между ними. Имперскую Модену и папистскую Болонью, к примеру, разделяло меньше полсотни километров. Поэтому территориальные споры не заканчивались, а боевые действия можно было вести без оглядки на логистику.
В 1296 году болонцы атаковали земли Модены, захватили два замка и передвинули пограничные столбы. Приобретения гвельфов немедленно освятил римский папа. Война стала холодной до тех пор, пока власть над Моденой за 20 тысяч флоринов у императора не выкупил Ринальдо Бонакольси из семьи правителей Мантуи. Талантливый военный командир был миниатюрным физически и поэтому носил прозвище Воробей.
Пограничные стычки с этого времени ужесточились, и в 1323 году папа объявил Бонакольси врагом католической церкви. Каждому христианину, который сумел бы убить сеньора Модены или нанести ущерб его собственности, обещалось отпущение грехов. То есть, война с Воробьем приравнивалась к Крестовому походу.
В июне 1325 году болонские ополченцы разграбили несколько ферм в окрестностях Модены, сожгли поля и поглумились, обстреляв город из арбалетов. В отместку моденцы, подкупив коменданта, захватили важный болонский форт Монтевейо. Обычные дела для средневековой Италии, это даже еще не считали войной.
По преданию, война началась из-за дубового ведра.
Однажды ночью гибеллины, чтобы показать свою храбрость, проникли в Болонью и немного пограбили. Добычу сложили в ведро, которым набирали воду из городского колодца, и унесли в Модену. Все украденное было частной собственностью, кроме казенного ведра. Болонья потребовала его вернуть, Модена отказалась.
Такая мелочь привела к одной из крупнейших битв Средневековья и гибели 2 тысяч человек.
Изображение битвы между гвельфами и гибеллинами, хроника Джованни Серкамби, 14 век.